Читать «Алексеев. Последний стратег России в Великой войне» онлайн - страница 290

   — Бойцам нашей армии нужен хотя бы месяц отдыха. Части надо снарядить, пополнить, довооружить...

«Ледяной» поход научил многому. Чтобы укрепить боевую силу Добровольческой армии, требовалось строжайшее разделение власти над ней. Так появился своеобразный «дуализм» в лице генералов Алексеева и Деникина. В компетенции первого находились общее политическое руководство, внешняя политика и финансовая сторона. У второго оставалось верховное управление армией и непосредственное командование.

Подобных примеров «дуализма власти» история знает немало. Но в данном случае он оказался на удивление прочным. И, прежде всего, во многом благодаря такту умудрённого жизненным опытом Алексеева.

Генералы стали проводить наращивание боевой силы Белой армии, стараясь закончить это дело как можно скорее. Прежде всего, они настаивали на том, чтобы Добровольческая армия оказалась «вне» политических течений. Алексеев не раз повторял:

   — Отношение к Добровольческой армии ухудшается в связи с увлечениями некоторых офицеров политикой, назойливой бравадой, монархическими идеями…

Решал вопрос с чиноположением. В частях сплошь и рядом наблюдалось такое, например, необычное явление: офицеры в капитанском чине служили рядовыми, а их ротой командовал пусть и боевой, но поручик. Алексеев предложил не менять начальников, а записать в положении о добровольчестве следующее:

   — Добровольцы прикрепляются к армии морально, а не юридически...

Генералы торопились со скорейшим выступлением во Второй Кубанский поход. Они понимали, что долгое бездействие действует на самую дисциплинированную и боеспособную армию разлагающе. Оказавшись в тылу, не у дел, войска, ещё вчера творившие на поле брани чудеса, теряют свою силу.

Об этом хорошо сказано белоэмигрантом донским атаманом Красновым в его мемуарах «Всевеликое войско Донское».

«...Обе столицы Донского войска - Ростов и Новочеркасск - стали тылом добровольческой армии. Это уж такой непреложный закон всякой армии, как бы строго дисциплинированна она ни была, что совершенно механически совершается отбор её представителей. Всё прекрасное, храброе, героическое, всё военное и благородное уходит на фронт. Там совершаются подвиги, красотою которых умилённо любуется мир, там действуют чудо-богатыри Марковы, Дроздовские, Неженцевы, там - красота, благородство и героизм.

Но чем дальше отходишь от боевых линий к тылу, тем резче меняется картина. Всё трусливое, уклоняющееся от боя, всё жаждущее не подвига смертного и славы, но наживы и наружного блеска, все спекулянты собираются в тылу. Здесь люди, не видевшие раньше и сторублёвого билета, ворочают миллионами рублей, и у них кружится голова от этих денег, здесь продают «добычу», здесь постоянно вращаются герои с громадной популярностью в тылу и совершенно не известные на фронте. Фронт оборван, бос и наг, фронт голоден, - здесь сидят люди в ловко сшитых черкесках, в цветных башлыках, во френчах и галифе, здесь пьют вино, хвастают своими подвигами, звенят золотом и говорят, говорят. Там, в передовых окопах, про политику не говорят, о будущем не думают, смерть сторожит эти думы, — здесь политиканствуют и создают такую окраску и физиономию, которой армия на деле не имеет...