Читать «Алексеев. Последний стратег России в Великой войне» онлайн - страница 26
Алексей Шишов
Оказалось, что главнокомандующий, узнав о поражении юрьевцев, приказал взять Юхуантунь обратно. Это шли на него в атаку Лифляндский, Козловский и Севский полки.
Чем ближе подходил... шедший впереди полк, тем сильнее становился огонь японцев.
Вдруг передняя шеренга наша, разомкнутая шагов на 10 дистанции, залегла шагах в 200... и дала залп по фанзам.
...После первого же залпа наша цепь встала и побежали.
Первая шеренга залегла. За нею надвигались новые. Шрапнели и шимозы лопались кругом, вырывая то тут, то там отдельных людей.
Там, где образовывались широкие промежутки в шеренгах, слышались крики: «Подравнивайся! Держи дистанцию!», и всё неслось вперёд.
Вот за одной из шеренг идёт патронная двуколка».
Треск взрыва, клуб дыма... Лошадь и ездовой падают, двуколка, накренившись набок, с перебитым колесом, остаётся на месте.
В это же время со мной равняется скачущий верхом санитар. Но вдруг как-то дико взмахивает руками и валится с лошади.
Последняя, почувствовав себя без седока, круто поворачивает назад и мчится карьером.
Я думал, что санитар убит на месте. Он лежал от меня всего шагах в пяти. Я подполз к нему и заглянул в глаза.
Голова повернулась ко мне, уставившись на меня удивлёнными глазами.
— Ты что, ранен? - спрашиваю его.
— Так точно, ваше благородие, по левому боку ударило, а куда - разобрать не могу, кажись, в плечо.
Он немножко приподнялся; из плеча действительно текла кровь.
Мы поползли назад за холмик.
В это время к нам подходил другой санитар, таща на себе мешок с перевязочными средствами.»
Между тем цепи наши... быстро стали стягиваться из развёрнутого в сомкнутый строй и ринулись к трём фанзам.
Ружейные пачки (залпы. –
Но было уже поздно. Японский окоп, наскоро вырытый ими перед фанзами, был уже в нескольких шагах.
...Тут я увидел, что некоторые из наших нижних чинов отмыкают и бросают прочь штыки. В первые минуты я не смог себе объяснить этого явления, но, заметив густо сидящие друг около друга японские головы за окопом, я понял и сразу объяснил себе этот приём, вызванный, очевидно, инстинктом самосохранения. Против каждого из наших солдат, подбегавших теперь к окопу противника, было три-четыре японца, а следовательно, на каждого из них приходилось по столько же штыков. Единственный способ бороться со столь многочисленным противником был размах прикладом. При работе этого рода штык является лишь помехой.
Стихийно накинулись наши цепи и ворвались в японские окопы.
Всё это делалось молча. Ни одного крика «ура», ни «банзай».
Глухо трещат ломающиеся кости, стучат приклады по человеческим черепам, снося с одного размаху по несколько, да шлёпают падающие тела убитых. На несколько секунд всё перемешалось.
Окоп и поле около него сплошь покрылись трупами, кровью, оружием и переворачивающимися ранеными.
Японцы легли все до одного, а остатки наших бросились в фанзы и за них.
В фанзах послышались выстрелы и та же глухая работа, а затем всё стихло.