Читать «Александрийская гемма (журнальный вариант)» онлайн - страница 12

При неизвестных обстоятельствах исчез профессор-химик Георгий Мартынович Солитов. Тревогу забила его домработница Аглая Степановна. Вести дело поручено следователю прокуратуры Гурову и сотруднику уголовного розыска Люсину. Вместе с экспертом Крелиным они прибывают на место происшествия — на дачу профессора. Там выясняет что в кабинете, где он вел различные химические исследования произошел взрыв. В сфере интересов Солитова лежали лекарственные растения, с которыми он работал, проверяя забытые рецепты народной медицины.

Продолжение. См. «Огонек» № 1.

Оставляя без внимания специальные справочники и монографии, Владимир Константинович сосредоточил внимание на старинных изданиях, отсвечивающих золотым тиснением кожаных корешков. Вместе с фотокопиями он насчитал около двухсот наименований.

Судя по всему, Георгий Мартынович Солитов был широко и всесторонне образованным человеком. Лишь с помощью его рукописных пометок Люсину удалось кое-как выполнить поставленную задачу. И немудрено, потому что китайские иероглифы, равно как санскритские и тибетские буквы, оставались для него тайной за семью печатями. Как, впрочем, и для подавляющего большинства людей. Не исключено, что и сам Солитов не владел редкими восточными языками и пользовался услугами переводчиков.

Но как бы там ни было, а его комментарии, выполненные бисерным каллиграфическим почерком, обильно уснащали фотокопии рукописей: «Синь-Сю-Бэн-Цао», сочиненной ученым конфуцианцем Ли Ди, описавшим 844 вида растительных лекарств, знаменитой «Бэн-цао-ган-му» Ли Шичженя, древнеиндийской «Яджур-веды» и тибетской «Жуд-ши».

С рукописью Диоскорида, отснятой со средневекового пергамента, разобраться было легче. Ее название Люсин перевел как «Лекарственные вещества». Сумел разобраться он и с книгами Раймунда Луллия, Теофраста Бомбаста Парацельса фон Гогенхейма, Альберта Великого и Николая Фламеля, иногда писавшего, к радости неопытного переводчика, по-французски. Что же касается «Изборника» великого князя Святослава Ярославовича, переписанного в 1073 году с болгарского свитка, то с ним Владимиру Константиновичу было еще легче.

Изданную в 1789 году в России книгу «Врачебное веществословие, или описание целительных растений, во врачевстве употребляемых» он даже решил включить в список для временного изъятия. Ведь именно это составленное все тем же Максимовичем-Амбодиком сочинение, буквально раскрытое наугад, дало ключ к пониманию малознакомого старшему оперуполномоченному МУРа слова «вертоград». Узнав, что загадочный вертоград означает и сад, и огород, и одновременно «травник», Люсин не только уяснил существо одноименного труда, переведенного в семнадцатом веке Николаем Булевым, но и нашел единственно подходящее определение для ботанических изысканий Георгия Мартыновича. Огороженный дощатым забором земельный участок, где росли коренья и травы, столь поразившие люсинское воображение, и был самый что ни на есть доподлинный вертоград.