Читать «Александр Башлачёв: исследования творчества» онлайн - страница 16

Реальная трагедия Кассандры — в том, что пророку не верят без всякого специального проклятия. Люди не хотят завтрашней правды. Она неизбежно перечеркивает логику их сегодняшнего существования. Срабатывает психологическая защита: несвоевременная правда вытесняется, о ней не спорят — просто стараются не замечать как нечто отвлеченное и неважное по сравнению с действительно серьезными проблемами, от которых зависит будущее страны и отдельно взятых личностей. Так происходит до тех пор, пока горизонт не окажется под ногами, будущее не станет настоящим, а «несерьезное» в одно мгновение обернется самым главным и… совершенно очевидным. Настолько очевидным, что нет никакого желания благодарить тех, кто вчера имел несчастье заглянуть за горизонт.

Лорд из Череповца

У Башлачёва в песнях несколько раз (кажется, четыре раза) фигурируют матерные слова. «Головой кивает… из-под заплаты». Вообще-то в русском роке эта лексика и соответствующая ей тематика не занимали сколько-нибудь важного места. А с Сашей не возникало вообще никаких проблем (свидетельствую как постоянный организатор концертов). Если он выступал не в частной квартире, а в каком-нибудь учреждении, то легко заменял крамольное слово на «хвост» или «хрен». Видимо, не сочетание трех веселых букв было самым важным в его стихах. Возможность наконец-то произнести громко и отчетливо — перед полным залом! — то, за что воспитательница в детском саду ставила в угол, не наполняла сердце революционным энтузиазмом.

К тем, кому наполняла, Башлачёв относился с иронией:

Как славно выйти в чисто поле И крикнуть там: — Е… на мать! Мы кузнецы. Чего же боле? Что можем мы еще сказать?

Не позволяй душе лениться

Если считать главным достижением европейской демократии представление о независимой личности, то Александр Башлачёв окажется не только самым русским (по духу и стилю), но и самым европейским из героев нашего рок-н-ролла.

Он очень четко различал второстепенное — и действительно важное.

В шумной компании где-нибудь на фестивале он выглядел тихим, даже робким. Не набивал себе цену. Кажется, ни с кем из коллег так всерьез и не поссорился, хотя в рок-движении хватало внутренних конфликтов. Не спорил из-за денег.

В черных пятнах родимой злости Грех обиженным дуракам. А деньги — что ж, это те же гвозди, И так же тянутся к нашим рукам.

В чистом поле — дожди

Петь предпочитал там, где собралась симпатичная компания. Больших залов не любил — и не из снобизма (снобизма в нем как раз не было ни на ломаный цент), а потому что привык к подпольным интерьерам, и когда в последний год жизни ему открылись Дворцы культуры, он не был уверен в собственных силах — в том, что сможет с акустической гитарой «раскачать» такие аудитории. Но если очень просили выступить, убеждали, что людям это нужно, соглашался хоть на всесоюзный фестиваль.

С другой стороны, когда что-то всерьез покушалось на его систему ценностей, на те правила, которые он для себя установил, Башлачёв становился упрям и негибок.