Читать «Газета Завтра 365 (48 2000)» онлайн - страница 38

Недавно (этот случай тоже помечен на листочке календаря) один мой приятель всерьез, чуть ли не до развода, поругался в женой: "В чем дело?" — спрашиваю. Он говорит: "Не поделили бл..." Последовало, как считают, непечатное слово. (Хотя почему непечатное? Оно вполне литературное, еще протопоп Аввакум с амвона громил Никона этим словом, это запечатлено в житии.) Мне стало смешно. Приятель-то человек прямой и никогда не меняет добротные русские слова на синонимы иностранного происхождения. Убийцу называет убийцей, а не киллером.

— А чего их делить-то, — подначиваю я приятеля. — Проституток-то... Их и делить нечего, тем более с женой...

— О, ты знаешь, в мою семейную жизнь вмешался Пушкин!

— Как? Александр Сергеевич? Что-то не верится...

— А помнишь, что он говорил о женщинах? Не помнишь... Вот, а я сказал, что думал Пушкин о женщинах своей жене. Не дословно, конечно, приблизительно... Она как понесла и меня, и Пушкина! Чуть не матом. Такой крик открыла... а началась-то все из-за этого дурацкого пятачка...

— ?

— Газета так называется! — буркнул мой знакомый и побежал по делам. Ему всегда некогда.

Забыл бы, наверное, я этот случай, но вопрос о том, что говаривал великий поэт о женщинах, застрял в голове. Что-то когда-то я читывал, но где? Кажется, в журнальных статьях Пушкина. Давай искать... Вот он, пятый том серии "Огонька", 1954 года издания.

Начал читать и зачитался, забыл, что мне надо от Пушкина. Нет, вру, еще до этого я открывал два словаря: в одном искал слово на букву "б", в другом посмотрел, как пишется английское "киллер". У Ожегова нужного слова, конечно, не оказалось. Там и всего-то 52 тысячи слов. У Даля их было более 120 тысяч. Но что толку? Слово "боа" и там и тут, а того русского нет словечка! Надо глядеть в дореволюционном, то есть в царском издании Даля. Там-то оно наверняка имеется. Впрочем, не знаю, дореволюционного издания у меня нет. В другом словаре на все буквы сплошь — одна иностранщина! Этим и до Ожегова весьма далеко, не то что до Даля. А тираж убойный. (Побольше моего-то, если говорить о "губернаторских" вологодских книжках...) Готовили словарь почему-то в Назрани, а печатали в Туле... Ничего себе! Я поспешно отбросил словарь, так как влезешь в него и не выпутаешься. Сколько раз так и было.

Поспешно перелистал начало пятого пушкинского томика, начал читать и так увлекся, что забылось про все на свете.

Какое дивное чтение! К примеру, несколько строчек о цыганах, что на двенадцатой странице. Или взять заметку о собственном пушкинском стихотворении "Демон". Так и хочется выписать целиком.

"...сердце, еще не охлажденное опытом, доступно для прекрасного. Оно легковерно и нежно. Мало-помалу вечные противуречия существенности рождают в нем сомнения, чувство мучительное, но непродолжительное. Оно исчезает, уничтожив навсегда лучшие надежды и поэтические предрассудки души. Недаром великий Гете называет вечного врага человечества духом отрицающим". (Два последних слова выделил Пушкин петитом.)