Читать «Актея. Последние римляне» онлайн - страница 259

— Я не одну уже поклонницу римского суеверия облек в одежду оглашенной.

— Но ту, которую я хочу доверить твоему попечению, ты не убедишь словом кротости и любви. Ты должен знать также пути и средства, действующие на разум.

— Прежде чем стать дьяконом, я был ритором.

На желтом лице дьякона светились бесстрастные глаза человека, который не отступит ни перед каким препятствием.

— Если ты исполнишь это трудное дело, — продолжал Фабриций, довольный своим исследованием, — я замолвлю о тебе слово божественному Валентиниану и постараюсь добыть для тебя епископство в Галлии. Но я требую от тебя не одного только красноречия. Пока ты не обратишь в христианскую, веру ту язычницу, до тех пор ты не будешь расспрашивать меня ни о чем и будешь подчиняться моим приказаниям с покорностью невольника.

Когда воевода напомнил об епископстве, глаза Прокопия на мгновение вспыхнули радостным огнем.

— Я буду смотреть только в душу этой язычницы, — отвечал он, — и вслушиваться только в ее грешные помыслы, чтобы найти дорогу к ее разуму. Я буду глух и слеп ко всему, что происходит вокруг меня. Распоряжайся мной, как своим невольником.

Воевода дал знак Теодориху, который оберегал двери от любопытства слуг, и оказал:

— Пусть дворецкий даст ему две теплые туники, меховое одеяло и воинский плащ…

Потом он обратился к Прокопию и сказал повелительным, голосом:

— Ты сегодня же оставишь Рим и направишься по Аврелийской дороге, но не скажешь никому, куда уезжаешь. В Луне ты остановишься в почтовой гостинице и дождешься вот этого моего слугу и поверенного (он указал рукой на Теодориха), а потом отправишься туда, куда он прикажет. Воля этого старика — моя воля. В Луне ты не будешь завязывать никаких знакомств. Когда прибудешь на место, не щади красноречия и молитв для обращения язычницы, чтобы я тебя мог как можно скорее наградить епископством. Мир с тобой, дьякон.

— Я буду молить Предвечного Бога, чтобы Он вложил в мой голос огонь, а в слова силу истины. Мир с тобой, воевода.

Когда Прокопий ушел, Фабриций поднялся с софы, заглянул сам в сени и боковые коридоры и, убедившись, что его никто не может слышать, почти вплотную подошел к Теодориху.

— Все ли готово? — спросил он шепотом.

— Как ты приказал, господин, — отвечал Теодорих таким же тихим голосом.

— А эти негодяи?

— Их пятеро, и ни один из них не задумается убить родного отца.

— Ты уверен в том?

— Они дрожат от нетерпения, чтобы доказать мне, что не боятся никаких богов.

— А наши невольницы?

— Женскую прислугу я еще вчера выслал ночью в Луну. Их сопровождает Германрих.

— А носилки, постели, ковры?

— Германрих забрал с собой всю домашнюю обстановку.

— Значит, завтра тотчас же после восхода солнца?

— Завтра с рассветом святейшая Фауста Авзония едет в Тибур. Ее особу охраняют только один ликтор и два невольника. Римляне верят, что горы, реки и придорожные камни оберегают весталок от опасностей.

Воевода и Теодорих переговаривались тихими, короткими словами, точно боясь чего-то, и постоянно оглядывались на дверь.