Читать «Аквариум (сборник)» онлайн - страница 290

Гриша тоже хотел бы стоять, выдвинув вперед ногу, хотя в его широких отцовских штанах с белесым пятном-корабликом от утюга внизу и в очках на веревочке он вряд ли бы выглядел красиво. А если не красиво, если без эстетики, то кто поймет тогда и оценит, даже если будет и достоинство.

Тут выходила заминка. Без эстетики не получалось достоинства, а эстетики все равно взять было негде, как он ни старался – не дано ему, даже и безотносительно к штанам. Если бы на нем были такие же модные джинсы, как на Роберте, вряд ли это что-нибудь изменило. Значит, нужно было опереться на что-то иное. На что?

Вот об этом Гриша и думал напряженно, бредя в сгущающихся сумерках вдоль палисадников. Да, его достоинство должно было основываться и выражаться в чем-то ином, оно должно быть тайным и независящим от любых случайностей: встал не встал, сидел или лежал, кому какое дело? Чтобы и внимания не обращать на такие пустяки, пусть даже Роберт с Дмитрием, да и кто угодно, считают его трусом. Он знает, что не трус, он знает о своем – о чем? Ну, что он…

Да, вот что он?..

Дальше не вытанцовывалось.

Хотя, кажется, и место было готово для ответа, одного-единственного, на все вопросы, – некое внутреннее пространство, которое должно было заполниться непременно. Напрягаясь, чтобы достичь этого вожделенного ответа, Гриша, мычал, мотал головой как пытающийся стряхнуть надетую узду конь.

Шел он вроде бы вглубь села, а снова очутился у Волги, только не там, где они сидели раньше, а неподалеку от кладбища, где тоже был крутой обрыв. Снова повеяло прохладой с реки, от ночной воды, текущей неведомо откуда и неведомо куда, в Каспийское море.

Возле самой кручи Гриша остановился. Оглянулся. Вокруг никакого движения и даже шевеления. Все застыло в полном безветрии и неподвижности. Тихая такая минута выпала. Гриша пододвинулся к самому-самому краю откоса и глянул вниз – темно там было, ничего не просматривалось, особенно при его близорукости. Плохо Гриша видел в темноте, почти ничего не видел, только размытые очертания предметов. И сыростью несло.

Постояв так некоторое время, Гриша ни с того ни с сего поднял ногу и в такой странной позе застыл над пропастью. Широкая брючина отцовских штанов болталась на согнутой в колене тонкой ноге, а белесое пятно корабликом от утюга светлело даже в темноте. Над бездной висела нога. И нисколечко он не боялся, хотя мог потерять равновесие, и тогда бы…

Впрочем, знал Гриша и то, что ни за что не опустит туда ногу. Да и зачем? Ну покатился бы он вниз кувырком, обдираясь о растущие на склоне кусты, окорябается, расшибется и все. Ничего бы он этим не достиг и не решил. Однако стоять вот так, с занесенной ногой, было приятно – щекотало нервы. Где-то под сердцем обмирало. Всего одно движение, один шаг, наполовину уже сделанный, отделяли его, Гришу Добнера, от… Разве недостаточно? Он уже как бы по другую сторону, отчасти. Он парил. В парении было достоинство. В отрыве от твердой почвы, в готовности сделать шаг, в хождении по воздуху.