Читать «Адвокат шайтана» онлайн - страница 77

Сказанное Никитой вызвало у Толика смешанные чувства — от омерзения к этой говорящей пьяной харе до абсолютной солидарности с её циничными рассуждениями. Невольно Толик отстранился.

В его памяти промелькнули эпизоды из детской жизни, в которых он по своей наивности с радостью выполнял обязанности по развлечению пьяных гостей родителей в "День строителя", отмечаемый по советскому обычаю во второе воскресенье августа. Этот праздник был для его мамы особенным и вынужденным — она работала крановщицей на местном заводе железобетонных изделий. "День экскаваторщика" не был предусмотрен пролетарским календарём, и поэтому Георгию Захаровичу ничего не оставалось, как тоже отнести себя к числу тех, кто полноправно мог отпраздновать "День строителя".

Каждый раз, когда изрядно охмелевшие гости семьи Сальцовых хотели приобщиться к искусству, в одну из передышек между застольными песнями Анна Алексеевна неизменно приглашала своего сына прочитать стихи. Взобравшись на детский стульчик перед сидевшими за столом дядями и тётями, маленький Толик терпеливо дожидался появления внимания на их покрасневших лицах. Когда звон вилок, ножей, рюмок и тарелок затихал, он воодушевлённо начинал:

Со всею страною шагая вперёд, Мы в стройках и песнях воспели Тебя, наш родной и любимый завод Железобетонных изделий! Эти строки были заимствованы у рабочего поэта Андрея Манина, опубликовавшего их в местной газете много лет назад. С тех пор на красном плакате над входом в заводскую проходную данное четверостишье служило бодрым напоминанием о славном пути тружеников этого завода. Его знали все из присутствующих. Но вдохновение рабочего поэта не ограничивалось только этим, и в выступлении Толика следовало продолжение:

Ты утром встань и посмотри, Как солнце всходит, И как прекрасен город в утренних лучах, Как весь народ с утра на труд большой выходит, Неся заботы на натруженных плечах. В цеха, как в дом родной, мы каждый день приходим, Две трети жизни здесь пройдёт у нас с тобой. Ты посмотри, ведь друг на друга мы походим Своим стремлением отбросить свой покой…

Здесь, как правило, Толик запинался и не мог вспомнить продолжения стихотворения. Запинка каждый раз была вызвана тем, что детское мышление отказывалось давать импульсы к радости за тех людей, у которых две трети жизни пройдёт в цехах завода ЖБИ. Он с друзьями неоднократно бывал там в жаркие летние дни, когда они на велосипедах приезжали туда пить бесплатную газировку (в цехах стояли газированные автоматы для рабочих). Внутренности заводских корпусов выглядели для детского сознания пугающими. Повсюду из неведомых щелей в грязном бетонном полу струился белый пар, в воздухе висела цементная пыль, создавая серую безрадостную завесу, за которой были различимы застывшие в причудливых позах арматурные скелеты будущих железобетонных изделий — плиты, сваи, колонны, стены… Над ними в сизой дымке тяжело проплывали огромные ковши с бетоном, кузова с арматурой и готовые бетонные изделия — всё это перемещалось на стропах мостовым краном, кабинка которого терялась под сводами этого страшного здания. Где-то там, в кабинке, с утра до вечера сидела его мама, ежедневно взирая сверху на этот кошмар. Она тоже участвовала в нём, творила его… Гул, скрип, треск, рёв, стуки и завывания механизмов сливались в один угрожающий хор бездушных зверей-роботов. Среди всего этого копошились в чёрно-серых робах люди. Много людей. Толику было странно представить, как они могли радоваться тому, что большая часть их жизни пройдёт здесь.