Читать «Адам и Ева постсоветского периода» онлайн - страница 21

«Как же так она могла небрежно одеться на концерт? Это ведь неуважение к публике! Хоть мы и провинция, но всё-таки…» – зацокала клювом Ревность Елены Андревны. «Но ведь она теперь – православная, ей не пристало печься о внешнем – о внутреннем токмо радеть должны мы», – пафосным слогом мастера Йодо защищала певицу Жалость Елены Андревны. «Но, это же – непрофессионально!» – клокотала зобатым горлом Ревность. «Так ведь, православные женщины не красятся. И святой Иоанн Златоуст говорил: «не увидишь более на теле ее ни обезображенного лица, ни кровавых (намазанных красною краскою) губ, ни бровей, очерненных сажею, как бы от прикосновения к очагу, ни ланит, подобных стенам гробов повапленных; ибо все это – сажа, прах, пепел и знак крайнего зловония», – елейным тихим голоском шептала Жалость, не заметив, что цитатой совершенно уничтожила свою собственную хозяйку: Елены Андревна обиженно поджала накрашенные губки. Спор обеих прервала певица.

Она сразу резко заявила, что концерт – духовный, рассчитан на публику, которая к этому готова, так что, если кто пришёл из любви к прежнему творчеству – извиняйте, тем самым официально подтвердив раскол аудитории: напряжение между «концертными» и «спасёнными» возросло. Те, кто пришли, помня её прошлые песни, пусть не надеются, обнадежила певица: «я изменилась и содержание моего творчества тоже». В этом месте Пётр Иваныч про себя тихонечко заскулил в тревожном предчувствии. «Старых песен вы не услышите!» – окончательно приговорила певица. Петр Иваныч почти взвыл. Почти вслух.

Дальше Ортодоксальцева пожаловалась на гастроли по стране в раздолбанных поездах, в которых сквозняки, от которых она простудилась, поэтому публика должна отнестись к ней с пониманием.

Из дальнейшего длинного монолога певицы выяснилось, что конферансье был вовсе не конферансье, а муж певицы, который тоже поёт и сейчас продемонстрирует это публике. Ортодоксальцева его торжественно объявила, но, кроме неё, на сцене так никто и не появился. Возникла неловкая пауза, которую певица прервала безапелляционным громким замечанием: «Ну, где он там?». Молодой человек вбежал, запыхавшись, на сцену. «Наконец-то!» – раздражённо цокнула языком певица, передавая мужу гитару. Она смотрела на него жалким взглядом, как на беспутное дитя, которого представляют знакомым: непутёвый, да ведь свой!

Молодой, купленный прошлой славой супруг, спел дурным голосом надрывную песню-размышление о русских берёзах, поле Куликовом и прочих фактах русской истории в обрамлении пышно-пустых эпитетов и настойчивых, витиевато оформленных напоминаниях о третьеримности Святой Руси. Некоторые строчки невоцерковлённого Петра Иваныча откровенно испугали: «Бесноватые визжат, как свиньи, в святом Дивеево», – зато положительно поразили Елену Андревну.