Читать «Адам и Ева постсоветского периода» онлайн - страница 14

Слово «алчущий», встречающееся в богослужебных текстах, вызывало представление голодного Петра Иваныча, ожидающего её дома, и она начинала думать, чтобы такого ему приготовить, и мысленно её рука крошила капусту на борщ и добавляла фасоль в бульон… «Тьфу, ты!» – снова остановила себя Елена Андревна. – «Опять Пётр Иваныч! И тут помолиться не даёт!»

После непрерывной внутренней борьбы Елена Андревна вышла из церкви уставшей, измождённой, с нарастающей с каждым шагом головной болью. Вместо обеда она позволила себе чашку крепкого кофе. С Петром Иванычем она всё так же хранила обиженно-достойное молчание, но борщ ему приготовила отменный. Когда она открыла крышку кастрюли, спустя несколько минут, как он настоялся, её слегка качнуло в полуобмороке от аппетитного запаха. Елена Андревна схватилась за край тумбочки, устояла на ногах и, стараясь не вдыхать щекочущий ноздри запах, подняв повыше подбородок, как пионер с горном, отнесла соблазн украинской кухни на стол Петру Иванычу.

Быстро спустился усталый вечер. Елена Андревна тяготилась спонтанным обетом молчания, что-то её душу неприятно грызло, но сдаваться не решалась и пересилить себя не могла: «Он первый начал. И должен извиниться. Для него – ничто не свято, жуёт себе в пост что попало – вон, капуста в зубах застряла, от борща весь подбородок красный, как у волка, что добычу жуёт…» Пётр Иваныч тем временем, уставившись в телевизор, с самым невинным видом поглощал содержимое тарелки, закусывая хлебом и зелёным лучком, время от времени опрокидывая в себя стограммовую рюмочку. Елена Андревна от этой картины отвернулась с таким же негодованием, как давеча от Путина. «Пить в первый день поста! Кощунник! Как же с таким разговаривать?!»

Спать они ложились, как и накануне, развернувшись друг к другу попами, отодвинувшись так, что между ними мог проехать скорый поезд.

Эх! Совсем не так привыкла засыпать Елена Андревна со своим супругом. Несмотря на «далеко за 40», наперекор семейным стереотипам, не засыпали они вот так вот сразу – и вовсе не из-за чтения газет и прочей литературы, а потому как их тянуло друг к другу – и не вопреки прожитым совместным годам, а благодаря им. И с возрастом поцелуи становились слаще, ласки – доверительней и нежнее, близость – неповторимей. Это было соединение людей, которые когда-то открылись друг другу, изучили друг друга до малейших тонкостей и, ахнув от обнаруженных внутри каждого богатств, стали ценить друг друга, с возрастом – всё больше. Потому как опыт подтверждал – нет для них никого лучше и неповторимей.

И Елена Андревна привыкла засыпать на руке супруга, согнутой в локтевом суставе – так было ей удобней, или, подкатившись к нему бочком, положив высветленные бегудяшные кудряшки на торс, или обняв могучую спину Петра Иваныча, привалившись к ней тремя точками соприкосновения: грудями и животом.

Теперь, ворочаясь на своём одиноком холодном месте, Елена Андревна с тоской смотрела на спину храпящего сурпуга, изо всех сил желая её обнять и не решаясь приблизиться. На своё спасение и горе, наша героиня имела сильный и твёрдый характер. В 11 лет, начитавшись любовной советской лирики, Елена Андревна сама себе дала обет: не целоваться ни с кем в губы, пока не встретит свою настоящую любовь – своего единственного, о чём и сообщила девчонкам, когда, развалившись на траве после шумного купания в речке, они обсуждали кто с кем «ходит» – (таким термином обозначались первые подростковые свидания), кто когда замуж выйдет и сколько дитёв народит и о том, что Манька видела Таньку с пацаном на два года её старше и тот «её в самые губы целовал!».