Читать «Агония Российской Империи. Воспоминания офицера британской разведки» онлайн - страница 48

Со слезами на глазах жена попросила прощения за свою собаку. Сам Пипо щедро рассыпался в извинениях. И Пипо остался.

С Пипо мы имели еще одно приключение, которое могло для него окончиться трагически, а для нас оказалось связанным с неприятными последствиями. Рядом с озером находится «святое» озеро, в котором купались, надеясь исцелиться, многочисленные паломники. Однажды вечером жена, прогуливаясь, прошла мимо озера и с естественном чувством скромности обратилась в бегство от массы голых тел, ищущих помощи в этих водах. Однако Пипо, будучи животным с сильно развитым стадным чувством, в одно мгновение очутился среди паломников, дико плескаясь в воде. Над озером поднялся крик. В первую минуту жена подумала, что паломники играют с собакой и спокойно продолжала свой путь. Крик, однако, перешел в сердитый гул, и собака с визгом выбежала на тропинку, преследуемая двумя десятками голых фигур. Жена подобрала юбки и побежала. К счастью, дача была рядом. Опять-таки по счастливой случайности я оказался дома. В течение пяти минут я уговаривал собравшихся у ворот голых людей, и в конце концов мои аргументы, подкрепленные серебряными рублями, оказали действие. Еще больше рублей пришлось потратить на оплату священника, который должен был совершить над озером обряд очищения. В общем, приключение оказалось более накладным, чем забавным. Вначале я опасался, что оскорбленные купальщики выместят свою злобу на собаке; в течение нескольких дней Пипо держали на привязи. Но здесь я оказался несправедливым по отношению к русским. Заключив мир, они не затаили злобы, и, хотя ничто впоследствии не могло заставить собаку подойти к озеру ближе, чем на сто саженей, если бы она это и сделала, то ей не угрожала бы опасность.

Три года спустя отсутствие денег заставило нас продать собаку Какой в конечном счете оказалась ее судьба – не знаю. Она была аристократкой и потому, вероятно, ненавидела революцию. Я боюсь, что по примеру дога Максима Горького она была съедена голодающим населением.

В это лето Москву посетил сэр Генри Уильсон. Вместе с ним и полковником Ноксом, нашим военным атташе, я обедал в «Эрмитаже». Даже в эти дни сэр Генри полностью сознавал опасности европейской ситуации и суммировал со свойственной ему широтой взглядов все возможности. Определяя относительную силу европейских держав, он проанализировал все мельчайшие детали. По его мнению, французская армия была равна германской. Если бы случилась война, то русская армия должна была бы явиться той гирей, которая склонила бы весы в пользу Франции. Сэр Генри оказался не единственным экспертом, чей прогноз был опровергнут в процессе бури, разразившейся в 1914 году.

В начале июля визит Теннанта дал наконец о себе знать.

Это произвело впечатление разорвавшейся бомбы, как говорят, на Флит-стрит. Московское консульство возводилось в ранг генерального консульства и значительно увеличивались кредиты, отпущенные на его содержание. Гров получал перевод в Варшаву, а на его место назначался Чарльз Клайв Бейли, бывший консул Ее Величества в Нью-Йорке и потомок славного в истории Индии рода. Я пролил сочувственные слезы по поводу отъезда Гровов (они были очень милы с нами) и с новыми надеждами и помыслами приготовился приветствовать своего нового начальника.