Читать «Агенство БАМС» онлайн - страница 17

Как можно изящнее Настасья Павловна поднялась на ноги, взмахнула пышными юбками и, взяв Шульца за руку, потянула за собой в танце. Она никак не могла допустить того, чтобы оставить его одного и упустить из виду.

Удивительно уступчиво — Оболенская подозревала, что причиной этого является безотлагательное желание ее придушить — Петр Иванович последовал за ней и, весело кружась, они скрылись за кулисами. И только тогда Настасья Павловна вспомнила о причине всего произошедшего — Моцарте. Не о композиторе, конечно, а об одном весьма упрямом пианино, которого теперь нигде не было видно.

— Знаю, что вам не терпится выказать мне все обуревающие вас чувства, — быстро заговорила Настасья, не решаясь даже взглянуть на лейб-квора, — но нам нужно сначала найти кое-что важное, поверьте мне. Идемте же, Петр Иванович, прошу вас!

Поддавшись отчаянию, звучащему в голосе Настасьи Павловны, Шульц пошел за нею.

Но вот беда — Оболенская совершенно запамятовала, какая из гримерных — ее. Впрочем, у нее и шанса не было это запомнить — и туда, и обратно зловещая дама гнала ее, словно упрямую кобылу.

К счастью или несчастью, гримерная нашлась сама, а вместе с ней — вышеупомянутая женщина и Моцарт.

Пианино неловко переминалось с ножки на ножку, а подле него, распластавшись, лежала его жертва. Настасья Павловна зажала рот рукой и подбежала к несчастной, думая, что Моцарт убил ее, но та оказалась всего лишь в обмороке.

Решив, что это только к лучшему, Настасья Павловна наставила на пианино обвиняющий перст и приказала:

— Домой! Немедленно!

Обычно послушный в случае собственной провинности, как нашкодивший пес, Моцарт на сей раз даже не подумал исполнить распоряжение хозяйки. Протестующе хлопнув крышкою, он боком уперся в дверь, всем своим видом показывая, что Настасье Павловне нужно непременно туда заглянуть.

— Ты прав, — ответила Оболенская, — я переоденусь в свое платье, но потом все равно отправлю тебя домой!

Вспомнив о присутствии Шульца, наверняка удивленного тем, что Настасья Павловна беседует с пианино, она, повернувшись к двери, из-за плеча кинула лейб-квору, по-прежнему не решаясь поднять на него глаз:

— Обождите здесь, Петр Иванович! — и скрылась за дверью.

Секундой спустя оттуда раздался приглушенный крик и послышался короткий, но громкий стук.

Ворвавшийся внутрь Шульц застал перед собой малоприятную картину. Оболенская расширенными от ужаса глазами смотрела в пол, а на полу…

А на полу находилось очередное послание от «странного человека».

Совсем еще юная девушка, судя по одежде — простолюдинка, лежала на деревянных досках. Кожа ее чуть посинела, как от удушья, глаза были выпучены, рот раскрыт в безмолвном крике, а изо рта вывалился распухший язык с явными следами латунного порошка на нем. И пальцы на ее руках были выгнуты неестественным образом, простершись к небесам. Точно также, как у Лаврентия Никаноровича.

Пока Шульц осматривал новый труп, Настасья Павловна юркнула за ширму и трясущимися руками принялась натягивать на себя собственную нижнюю юбку, чтобы хоть как-то прикрыть ноги, презрев при этом то, что с ней в одной комнате находится мужчина. Оставаться перед Петром Ивановичем в столь постыдном одеянии казалось сейчас Оболенской гораздо более ужасным, чем одеваться при нем.