Читать «Авантюры Прантиша Вырвича, школяра и шпика» онлайн - страница 161

Полонейка серьезно сказала:

— Вы с паном Вырвичем видели меня в мужской одежде, грязной, на соломе, без помады и пудры, вы видели, как я могу управляться с кинжалом и ядом, ругаться и лгать.

— Золотко мое, это делает вашу мость в моих глазах еще более цен­ной, — галантно поклонился Американец. — Мне не нужна восковая кукла, даже если она умеет рисовать место клада. — Зевнул. — Но от твоей отравы, моя панна, так клонит в сон, что я, пожалуй, пойду в постель. Пока что холо­стяцкую, — подмигнул и ушел. А Прантиш понял, что иногда убить человека очень легко — во всяком случае, он прикончил бы пана Гервасия с таким наслаждением. Даже в спину бы не постыдился загнать кинжал.

— Ну что, панна получила удовольствие от своего поступка? — тихо спросил Лёдник. Полонейка не ответила, задумчиво глядя на огонь и вертя в пальцах серебряный медальон с остатками порошка.

Таким этот вечер в Ангельщине — с беленой, бредом и грустью — остал­ся в памяти литвинов.

А Рождество встретили на корабле. И католическое, и православное. Корабль был мощнее «Святой Бригитты» — двухпалубный фрегат «Золотой альбатрос». Всех разместили по отдельным каютам, а панну Богинскую — даже с прислугой женского пола, с мягкой кроватью и зеркалом в золоченой раме. Из чего следовало, что капитан был предупрежден, что на борт подни­мется родовитая дама. Родовитая и богатая настолько, что на нее не распро­страняются приметы и суеверия. В отличие от торговой «Святой Бригитты», благородные пассажиры здесь присутствовали часто.

Зимнее море было предсказуемо неспокойным, и Лёдник сидел в каюте, по горло обеспеченный изобретенными во время прошлого плавания лекарства­ми. Но старался не напиваться — принимал ромовую настойку в количестве, чтобы только не тошнило. И Прантиш, избавленный от профессорского над­зора, бросился в куртуазный омут. Панна Полонея, видимо, решила компенси­ровать время, проведенное в мужском платье, и теперь в своей каюте наладила миниатюрный светский салон, по очереди дразня обоих своих рыцарей, а во время обедов в кают-компании распространяла чары и на флотских офицеров. Кажется, и профессора Виленской академии была бы не против присоединить к своей свите, — но посмотрела, как, прижимая к себе полупустую бутылку, он качается в подвесной койке, несчастный, мрачный, обросший черной щети­ной, с досадой вздохнула и ушла. Пока под ногами не окажется суши — от великого мага и фехтовальщика мало толку.

Прантиш царапал стихи, Американец изучал хрустальный череп, ящик с зеркалами и вздыхал, будто прикидывал — не поменяться ли добычей с панной Богинской. А панна Богинская принуждала низенькую черноволосую испанку-камеристку делать изощренные прически и веселилась, как в послед­ний раз.

Беда случилась, когда выдался редкий погожий день и среди туч появилась огромная белая птица с черными крыльями. Вырвич и Американец стояли на верхней палубе, у офицерских кают, и наблюдали за полетом существа, кото­рое даже не взмахивало длинными крыльями, его нес ветер, как вода — рыбу, и в этом чувствовалась такая воля, такая сила, что невольно хотелось попро­бовать полететь так же.