Читать «Абхазский дневник» онлайн - страница 134

На фронтах вроде без перемен. Но пушки палить не прекращают, бегаем в подвал, когда уж очень близко рвутся снаряды, сплю по-прежнему на полу ванной комнаты, Гудаута молчит, а этому тут радио я не верю. Конечно, они так дискредитировали Ардзинба, что едва ли его возвращение на пост главы правительства Абхазии теперь возможно. Восстановили большинство население Сухума против него своими злобными публикациями. В последнем номере «Демократической Абхазии» заметка вообще называется о нём: «Могильщик». И откуда столько злости, ненависти, просто бешенства против одного человека, будто лишь он один во всем виноват, а все другие у них тут – паиньки, зайчики невинные. Одна субъективность и отвращение ко всему абхазскому. Стреляют, а я стою у своей банки и варю свое варево. Есть же надо. Но в окно может влететь снаряд или осколок. Каждодневный риск.

26 июля 1993 года

В 12 ч. ночи были такие залпы мощных пушек, что тряслась земля под домом. Я вскакивала с пола ванной комнаты и выходила в подъезд со своей коптилкой, т.к. мне было страшно в комнате. Но в подъезде – никого, парадная дверь – нараспашку, и я опять ушла в квартиру. Уснуть уже не могла, а в 5 ч. утра вышла, еще затемно, к магазину, где обещали давать турецкий развесной маргарин – он как сливочное масло. Четыре часа просидела у магазина в очереди. Была недалеко совсем. Но привезли не маргарин, а сахар, и началось столпотворение. Люди прорывались в магазин через двери, влезли в окно и брали без всякой очереди. Я туда прорваться, как все не могла. Внутри магазина – военная полиция и гвардейцы. Но они не за порядком наблюдали, а хватали сахар для себя. Даже не для себя, а для знакомых грузин и своих семей. Почти все грузины прорвались в магазин и взяли сахар вне очереди. Кто по 2 кг., кто по 4 кг. и больше. Кое-кто потом будет продавать на «черном рынке» по 5 тыс. за кг… Мне от всего этого: ночного недосыпа, голода, жары, долгого стояния и волнений стало плохо закружилась голова, померкло в глазах, и я потеряла сознание – обморок. Если бы меня не поддержали, я бы упала на землю. Усадили – немного отошла. Но сахар мне так и не достался, даже в законном порядке – очереди. Я ушла домой без него и легла. Вот так они поступают с остальным населением. Себя же они не обидели. Когда я сказала военным, что это их обязанность – проследить за порядком (для чего же тогда полиция военная?), они лишь пожали плечами и сказали, что ничего сделать не могут. И я у них просила не сахара дать мне, а привести к порядку людей. Бесполезно! Люди охамели, обнаглели, озверели. И вот с такими людьми мы собираемся строить демократию и правовое государство? Смешно! И обижаются, когда им говоришь об этом. Опять алогичность, тупоумие или притворство? Сознание собственной исключительности или привилегированности?