Читать «А. Ф. Писемский. Собрание сочинений в девяти томах. Том 8» онлайн - страница 363

— Ах, он теперь ничего почти не кушает и совершенно не пьет вина!

— Это раньше надобно было делать! Диета предохраняет нас от многих болезней.

Весь этот разговор Пьер слушал молча и надувшись, думая в то же время про себя: «Неужели этот старый сморчок не понимает, что я оттого именно и болен, что он живет еще на свете и не засох совсем?»

К концу визита Егор Егорыч неумышленно, конечно, но помазал елеем душу Пьера.

— Сусанна Николаевна весьма соболезнует о вашем нездоровье,— сказал он, обращаясь к нему,— я сегодня же напишу ей, каким я вас молодцом застал. А вы здесь долго еще останетесь? — отнесся он к m-me Угла-ковой.

— Ах, не думаю! Если выздоровление Пьера пойдет так успешно, как теперь идет, то мы через месяц же возвратимся в Москву.

— И monsieur Pierre оставляет Петербург и переедет с вами в Москву? — спросил Егор Егорыч.

— Конечно, без сомнения! — подхватила m-me Угла-кова.— Что ему в этом ужасном климате оставаться? Да и скучает он очень по Москве.

— Поэтому an revoir! — произнес Егор Егорыч, обращаясь к матери и к сыну, и с обычной для него быстротой исчез.

Вскоре наступившая затем суббота была знаменательным и тревожным днем для Сверстова по той причине, что ему предстояло вместе с Егором Егорычем предстать перед министром внутренних дел, а это было ему нелегко, так как, с одной стороны, он терпеть не мог всех министров, а с другой — и побаивался их, тем более, что он тут являлся как бы в качестве доносчика. Последняя мысль до такой степени обеспокоила его, что он открылся в том Егору Егорычу.

— Что за вздор? — воскликнул тот с некоторой даже запальчивостью.— Дай бог, чтобы в России побольше было таких доносчиков! Я сам тысячекратно являлся таким изветчиком и никогда не смущался тем, помня, что, делая и говоря правду, греха бояться нечего.

В приемной министра, прилегающей к его кабинету, по случаю вечернего времени никого из просителей не было и сидел только дежурный чиновник, который, вероятно, заранее получил приказание, потому что, услыхав фамилии прибывших, он без всякого доклада отворил им двери в кабинет и предложил войти туда. Те вошли — Егор Егорыч, по обыкновению, топорщась, а Сверстов — как будто бы его кто сжал и давил в тисках. За большим письменным столом они увидели министра в новом, с иголочки, вицмундире, с сильно желтоватым цветом довольно красивого, но сухого лица, на котором как бы написано было, что министр умел только повелевать и больше ничего. Увидев посетителей, он мотнул им головой и небрежно указал на два стула около стола. Егор Егорыч совершенно свободно плюхнул на свой стул, а Сверстов, проклиная свою глупую робость, едва согнул себя, чтобы сесть. Министр с первого же слова начал расспрашивать о деле и о личности Тулузова. Егор Егорыч, догадываясь, что у его сотоварища от смущения прилип язык к гортани, начал вместо него выпечатывагь все, касающееся существа тулузовского дела, и только по временам обращался к Сверстову и спрашивал его:

— Так я говорю?

— Совершенно так! — подтверждал тот, мрачно смотря в пол.