Читать ««Так происходит жизнь...»» онлайн - страница 5

Почти р оман. «Колыбельная для Одиссея» — четвертая книга Ирины Ермаковой. Две первые («Провинция», 1991; «Виноградник», 1994) остались почти незамеченными, третьей же («Стеклянный шарик», 1998) повезло больше — о ней написано в статье В. Губайловского «Борисов камень» («Новый мир», 2001, № 2). Настоящим же «открывателем» поэтического имени стал журнал «Арион», на страницах которого и публиковались стихи, составившие впоследствии «Колыбельную». Эта книга — почти роман в стихах, выросший из случайного зерна — одноименного стихотворения, напечатанного в «Стеклянном шарике».

Он говорит: моя девочка, бедная Пенелопа, ты же совсем состарилась, пока я валял дурака, льдом укрыта Америка, битым стеклом Европа, здесь, только здесь у ног твоих плещут живые века. Милый, пока ты шлялся, все заросло клевером, розовым клейким клевером, едким сердечным листом, вольное время выткано, вышито мелким клевером, я заварю тебе клеверный горький бессмертный настой. Пей, корабли блудные зюйд прибивает к берегу, пей, женихи вымерли, в море высокий штиль, пей, сыновья выросли, им — закрывать Америку, пей, небеса выцвели, пей, Одиссей, пей! Сонные волны ластятся, льнут лепестки веером, в клеверной чаше сводятся сплывшей отчизны края — сладкий, как миф о верности, стелется дух клеверный, пей, не жалей, пей, моя радость, бывшая радость моя.

Герои — Одиссей и Пенелопа — это вечные Он и Она на фоне времени, истории и культуры. Это трагический извечный конфликт непонимания, фатальной нестыковки мужских и женских ценностей. Это та роковая трещина на фоне «божьего пира», которая никому из нас не дает быть счастливыми, но все же она и не смертельна, потому что утешение в другом. «Колыбельная для Одиссея» — это высокий образец истинно женской поэзии. Говорю это в пику тем, кто «женскостью» считает прямые лирические излияния от первого лица, озабоченность проблемой «любит — не любит», демонстрацию обид и упреков, признаний в собственной слабости и тому подобное. Ермакова же показывает несравненно более жесткую манеру письма — ни слабостей, ни всхлипов, никакой жалобы, никакой агрессии. Кредо ее героини — никогда не доказывать свою правоту, никогда ничего никому не навязывать. Разве сыронизировать чуть-чуть. Вот это отсутствие агрессии и есть, на мой взгляд, высшее проявление женственности. Мудрая открытость миру. И любовь.

Он и Она — кто в этой книге сильнее? Думаю, Она. Его удел, конечно, мореплавание и война. Он вечно спешит, и его вечное «прекрати» в адрес «бабьей дурости» совершенно оправданно. «Жена — не страна». Но почему же при этом он уходит, «проклиная моря» и «обревев все платье»? А почему он «кружит вокруг Итаки — лет сорок не решается пристать»? Да потому что жизнь для него — труднее войны. Поэтому и любовь он превращает в войну: любит — «и смотрит так, как будто платит». И еще Он злится, Он все время злится. Ему не надо было возвращаться.