Читать ««Счастье в уголке»» онлайн - страница 4

Влас Михайлович Дорошевич

Милые, супружеские забавы!

Можно даже иногда покупать «негодные в пищу продукты»: телятину, испортившуюся с одного конца, и т. п.

Можно вырезать то место, которое испортилось, а остальное сесть.

Зачем себе отказывать?

Газет мы выписывать, конечно, не будем: дорого.

Зачем нам знать, что делается там, в Испании, когда у нас, в нашем чудном «уголке», царят мир, счастье и довольство.

Зато иногда, когда лавочник завернёт нам в клочок газетной бумаги четвёртку сахара, мы с радостью будем узнавать, что знаменитый Жюль Фавр воскрес, и прочие новости.

Книг мы тоже, разумеется, покупать не будем.

А будем, вместо этого, рассказывать друг другу содержание раньше прочитанных нами книг.

Ты мне расскажешь содержание «Мёртвых душ». Как мы будем смеяться над похождениями Чичикова!

А я тебе расскажу содержание «Нана». Это помогает воображению.

К тому же я в порыве вдохновения немножко привру своего, от чего роман Золя станет только интересней.

Но мы ни в каком случае не будем чужды театру.

Мы будем посещать его каждые два-три года. Непременно!

И, для экономии, брать по одному билету.

Так: ты посидишь один акт, а потом погуляешь около театра, я посижу один акт и погуляю возле театра.

Театр, таким образом, не будет нас утомлять.

Сидеть мы будем не где-нибудь внизу, в партере или бельэтаже, а наверху, среди славной, отзывчивой публики.

Один обопрётся о твоё колено, другой обопрётся о твоё колено, третий обопрётся на твои плечи, и все эти молодые люди будут громко, во весь голос, изо всех сил кричать имя отличного певца.

Какое удовольствие!

Мы будем получать двойное наслаждение, слушая голоса не только певцов, но и публики!

Так будем мы жить, наслаждаясь нашим «счастьем в уголке».

Ты только представь эту жизнь.

Утро.

С страшным воплем я просыпаюсь: мне снилось, что меня заковали в кандалы.

Я высвобождаю ноги из прутьев кровати, пью вчерашний спитой чай и иду на службу.

Ты жаришь кошачью ногу и идёшь гулять.

Я возвращаюсь в наш тихий уголок, усталый как собака, – тебя нет.

Что с тобой? Захворала? Умерла?

Моё сердце охватывает смущение, робость, ужас, – я не ем даже кошки!

Но в эту минуту появляешься ты, в твоей кошачьей ротонде, мехом вверх.

– Дорогая! Что случилось?

Ты рассказываешь, как тебя по костюму приняли было за сумасшедшую и отправили на Слободку-Романовку, где даже доктора одно время сомневались на твой счёт.

И мы до упада хохочем над ошибкой публики и докторов, весело едим нашу кошку и только что хотим слиться в блаженном поцелуе, как отворяется дверь, и в комнату входит наш пьяный квартирный хозяин, сапожник.

– Вон, такие сякие! – крикнет этот добрый человек. – Чтоб духа вашего не пахло! Кошек только едите, сумасшедшие черти! Гнать вас нужно!

Но мы слушаем всё это совершенно спокойно.

Мы знаем, что он только пьян и говорит не серьёзно.

Затем он уходит, ударивши нас всего раз или два, и мы, обрадованные, что избавились от такого неприятного посетителя, начинаем приносить пользу человечеству: бьём гнусных врагов его, против которых не помогает даже персидский порошок.