Читать ««Литке» идет на Запад!» онлайн - страница 26
Евгений Юнга
— Привет, Федор Кузьмич! — взмахнул ушанкой Кривдун. — Какими судьбами?
— Да вот такими, — пояснил Куканов. — Придется заночевать.
— А, Гергойль-Кай! — заметил он жмурившегося от удовольствия председателя нацсовета. — Жив, старина?
— Верно, верно, Кузьмич, — отвечал чукча, протягивая руку. — А бензину тебе не надо?
Пилот рассмеялся.
— Нет, Гергойль-Кай, не ладо. Займу в баках у Бабушкина. А завтра буду на «Литке».
Но завтра повторилось то же самое. Туман непроницаемой стеной отделил амфибию от ледореза. Только на третьи сутки, после вынужденной посадки на мель, назначив по радио с мыса Шмидта рандеву возле устья Амгуэмы, Куканов добрался до «Литке».
Погрузив самолет на кормовые ростры, мы долго петляли под мысом, пока наткнулись на уязвимое место перемычки. Длинная цепь трещин тянулась вдоль материка. Лавируя переменными ходами, ледорез целую ночь подбирался к трещинам и внезапно, как медведь, караулящий у лунки глупую нерпу, обрушился на них всей силой машин и тяжестью корпуса.
Скрываясь под воду и злобно царапая борта, льды пропустили нас. Отброшенные водоворотом, они медленно сходились за кормой, голубыми языками зализывая рваную рану перемычки. По-прежнему сплошной ледовый барьер упирался торосами в моржевую морду Рыркарпия. Будто и не проходило здесь судно!
Гордо взметнув над рябью разводьев гигантский клюв бушприта, «Литке» птицей скользил на запад…
На переходе
…Мы темпа не снизим даже на миг,
Не станем. Ребята из лучшей стали.
Мы, если бы надо, себя самих
Прибою огня целиком отдали.
«Да, если б последние гасла угли,
Мы сами бы грудой кардифа легли.
Штормовая вахта,
Шуруй, держись.
Га-арячая жизнь —
Кочегарская жизнь…
(П. ИВАНОВ — кочегар-дальневосточник.)
Котлы весело пели. Пламя розовело в квадратных просветах, палило нестерпимым жаром. Слегка дымили раскаленные брусья колосников. Фиолетовые гребни огненных волн дрожаще вздымались над расплавленной грудой перегорелого кокса, ласково лизали облупленные стенки топок.
Без пяти восемь старшина первой вахты и литкенский парторг Дима Трофимов остановился в дверях машинного вестибюля. Кочегары докуривали. Они сидели на ящиках с консервами, которыми был заставлен вестибюль, и зашнуровывали ботинки.
— Торопитесь, ребята, — предупредил старшина и спустился по скользкому трапу вниз.
В полусумраке машинного отделения он разглядел цифру подогрева воды и удовлетворенно прошел в кормовую кочегарку.
Топки были готовы к сдаче. Шлак, отделенный от кокса, медленно угасал, вспыхивая редкими искрами.
Старшина третьей вахты, старик Карклин, поднялся навстречу.
— Принимай, Дима. Сдаем на совесть.
Блики зарева таяли на его полном пепельно-сером лице. Он шел следом за Трофимовым и вместе с ним проверял заполненные наполовину колонки водомерных стекол. Стрелки манометров, словно сговорясь, вонзили наконечники в среднюю черту между десятой и одиннадцатой атмосферами. Пар был на марке.
— В порядке, — осмотрев кочегарки, сказал Трофимов. — Иди, Карлуша, помойся. Вода нынче пресная, колымская.
