Читать ««Если», 2010 № 09» онлайн - страница 66
Мария Галина
Он применил преобразование Фурье — ибо оно раскладывает сигнал любой сложности в ряд регулярных волн — и чуть не задохнулся от красоты открывшейся картины…
Солнечные стрелы били уже из-за яйлы. Сколько времени он провел
В цилиндрических магнитных доменах жесткого диска информация записана в виде ориентации магнитных моментов. Для нас она нематериальна. Но вот некто выбирает файл „Олег Сахновский“, жмет кнопку „принт“. Является распечатка — твердая материя. Или голограмма, если принтер голографический. Качество — высшее. А почему, собственно, высшее, а не „быстрое черновое“? Откуда мне знать, кто я — скверная, наспех выполненная копия Олега Сахновского или точная? Или улучшенная? Копия-супермен? Нет ответа. У Активной Информации не спросишь. Как и не спросишь — ЗАЧЕМ? Что все это для нее? Изящный эксперимент? Высокое искусство? А может быть — священный долг? Повышать информационную плотность квантового потенциала?
А я кто такой, чтобы судить? Ведь все просрали, все прогадили! Вся планета в развалинах. Наигрались. И снова наиграемся, дай только шанс. Математически доказано, мля. Мене, текел, упарсин… И сейчас в Англии воскресают Холмс, и Ватсон, и Оливер Твист, и Джен Эйр… А во Франции — Д'Артаньян и три мушкетера. И Ришелье.
Он расхохотался. Хороший мысленный эксперимент. Воскрешенный НАСТОЯЩИЙ Ришелье встречает Ришелье, придуманного Дюма. Ценного. С информационной плотностью в тысячи раз выше информационной плотности реального великого политика…
Он почувствовал чье-то присутствие, обернулся. В отдалении, на крутом утесе сидела она. Царевна-лебедь. Гордая шея, белоснежные перья. Он пошел к ней, его мотало из стороны в сторону, он не замечал этого, лишь бормотал: „Не улетай… подожди, не надо, не улетай“… Она ждала.
— Скажи мне, — он не узнал своего голоса, — прошу тебя, скажи мне хотя бы ты… скажи мне хоть что-нибудь, иначе я сойду с ума…
— Тыхоро-оши-ий, — пропела сигнус. — Ноты-ыменя-яуже-ене-лю-юби-ишь…
И полилась песня. В ней не было слов. Или он не мог их разобрать. В песне были печаль и тоска, и тоска перетекала в надежду, а надежда снова сменялась печалью, а затем голос крылатой певуньи возвышался, и вот уже угроза и гнев слышались в нем, и ярость, и страсть… и снова тихая печаль и боль… и надежда.