Читать ««Глаза Сфинска» Записки нью-йоркского нарколога» онлайн - страница 9

         В то время, по его словам, он разводился с женой. Работал в какой-то стационарной лечебнице помощником нарколога в ночные смены.

         Марк сразу же взял надо мной опеку. Как опытный психолог, сразу раскусил, кто я такой: наивный парнишка из России. Но – «с соображением», может учиться.  

         Вскоре он мне признался, что когда-то «курил очень много травы*», поэтому у него теперь проблемы с памятью. Не знаю, от травы или от чего-то другого, но Марк действительно не мог запомнить многих специальных названий и терминов, которые мы, студенты, обязаны были знать. Так что, взяв шефство над своим, как он меня называл, «русским братом», Марк сделал правильный ход: на экзаменах я помогал ему и подсказывал, как мог.     

         Зато Марк – салют ему, салют! – был знатоком иных слов и терминов, которые не употреблялись в экзаменационных вопросах, но очень часто вылетали из уст студентов, да и преподавателей тоже: гера, кокс, шмаль, колеса* (dope, cokе, weed, booze)  и прочая, прочая: короче, весь богатейший словарь американского наркомана открывал свои первые страницы, где были рассыпаны бесценные сокровища.

         – А что такое гера? – спрашивал я Марка, услышав новое слово. 

         Марк широко улыбался, и в разные стороны разъезжалась его густая рыжеватая щетинка. Смотрел на меня с такой любовью, с какой, наверное, отец смотрит на первые шаги своего годовалого сына.

         – Гера – это героин, мой друг. Такой, знаешь, серенький порошочек в маленьком целлофановом пакетике.

         – А-а... А что такое кокс?

         – Это кокаин. Тоже порошочек, но беленький. Обязательно запомни, мой русский брат: героинобычно колют, кокаин нюхают, – Марк загадочно проводил толстым указательным пальцем под носом, отчего его крупный носяра перекашивало на одну сторону, и все лицо страшно кривилось. – Запомнил? Не перепутаешь?  

         Слышалась в его голосе и добродушная ирония: в самом деле, ему приходилось рассказывать о таких вещах – трубках для курения крэка, шприцах, таблетках – о чемзнают даже школьники. Как настоящий учитель, Марк был терпелив: по нескольку раз показывал, как втягивают в ноздрю воображаемый кокс, скручивают сигарету с травой или готовят и вмазывают* героин.  

         Так мы и помогали друг другу в учебе.

         Марк любил шутить, часто смеялся. Он был балагуром, рубахой-парнем. Что называется, весь на ладони.

         Но иногда я замечал – в его глазах поселяется какая-то глубокая печаль, непонятная тоска, грусть такая пронзительная, что было больно смотреть на него, скрывающего что-то глубоко в своем сердце...   

         В классе нас называли  «братья Марки». Мы вместе ходили во время ленча в кафе или китайский буфет. Я порой жаловался ему, что мне в этой науке многое, едва ли не все, непонятно, что, наверное, зря я полез в эту область, сел не в свои сани. Меня начала точить ностальгия. Все чаще я вспоминал дом в России, своих родителей, друзей, сад, речку, где, будучи пацаном, купался и ловил рыбу... Я чувствовал себя чужаком среди этих грубых, шумных, постоянно хохочущих над непонятными для меня шутками студентов. Они смотрели на меня как на явление диковинное, заморское, случайными ветрами принесенное в их мир.