Читать ««Восточный цикл» Сборник (Книги 1–7) (Компиляция)» онлайн - страница 75
Карл Май
– Спасибо тебе. Я знаю, как хорошо ты к нам относишься, но я прошу тебя: давай возобновим этот разговор в Гадиме. До джербоа мы в наших одеяниях еще дотянем, а там дальше поглядим. Благодарю за то, что…
Я замер на полуслове – в соседнем кустарнике низкорослой шелковицы мне послышался какой-то шорох.
– Нам нечего опасаться, эмир, это какой-то зверек, может быть, птица, ящерка или уж, – успокоил меня мирза.
– Мне знакомы все шорохи леса, – ответил я, – это был не зверь, а человек.
В несколько прыжков я обогнул кустарник и схватил мужчину, который уже собирался улизнуть. Это был один из слуг перса.
– Что ты здесь делаешь? – спросил я.
Он молчал.
– Говори, или я вырву тебе язык!
Тут он открыл рот, но издал какие-то нечленораздельные звуки. Тут подошел мирза и произнес, увидев его:
– Садык, это ты? Он не может говорить, он немой.
– Но что ему надо в этих шелковицах?
– Сейчас он мне расскажет, я понимаю его язык. – И, повернувшись к нему, спросил: – Садык, что тебе нужно?
Пойманный врасплох слуга разжал ладонь и показал пучок трав и горстку ягод.
– Откуда ты пришел?
Садык показал на лагерь.
– Ты знал, что мы находимся здесь?
Он покачал головой.
– Ты слышал, о чем мы говорили?
Снова тот же жест.
– Ну ладно, иди, только не мешай нам больше.
Садык ушел, а его хозяин объяснил мне:
– Альва поручила Садыку набрать ягод и трав, которые нужны при жарке глухарей. Случайно он напал на нас…
– И подслушал, – вставил я.
– Но ты же видел, что он это отрицал.
– Я так не думаю.
– О нет, он верный человек!
– Его лицо мне не нравится. Человек с узким, раздвоенным подбородком склонен к фальши. Это, конечно, мое мнение, но до сих пор так оно и было. Он родился глухим?
– Нет.
– А отчего он потерял дар речи?
Мирза помедлил с ответом, потом произнес:
– У него больше нет языка.
– Ах, значит, раньше он мог говорить? И его ему отрезали…
– Увы, – грустно проговорил перс.
Я с содроганием подумал о бытующем до сих пор жестоком обычае обрезания и даже полного отрезания языка. Он по-прежнему процветает в странах Востока и Южной Америки, особенно где много чернокожих рабов.
– Хасан Арджир-мирза, – снова затянул я свою песню, – я вижу, ты с неохотой возвращаешься к этому разговору, но этот Садык мне не нравится, я не могу доверять ему – его присутствие при нашем разговоре мне подозрительно. Прошу тебя, расскажи мне о том, как он лишился языка.
– Я проверял его, эмир. Он верен мне и честен. Но ты сейчас узнаешь, что заставило моего отца пойти на этот жестокий шаг.
– Твоего отца? Что ж, это действительно очень интересно!
– Этот Садык в детстве был оруженосцем отца и передавал его распоряжения, приказы и указания. Он много бывал в доме верховного муфтия и видел его дочь. Она нравилась ему, а он был красивым малым. Однажды он перепрыгнул через ограду сада, где она возилась с цветами, и отважился заговорить с ней после того, как она ему отказала. Его схватили. Из уважения к моему отцу парня не казнили, а приговорили к вырыванию языка, причем по приговору это должен был сделать отец. Он был многим обязан муфтию, и за это тоже был ему благодарен: отец позвал аптекаря, одновременно и опытного лекаря, который и вырезал Садыку язык.