Читать «Серенада Марципановна, Дракон и ОКсЮМОРон» онлайн - страница 68
Mama
Повеситься спокойно в этом дурдоме не дадут, понимаете вы. В окно видно, что маляры уже закрасили половину облезлой стеночки, а старушки живо обсуждают проблемы терроризма.
Уже и вечер. Кошачья диаспора сменила диверсанта под окном, теперь он черен и маскируется успешнее предшественника. Давешняя овчаркоболонка носится по двору, демонстрируя завидное здоровье. Очередной звонок в прихожей вызывает теперь не еле живое любопытство, а прилив хохмического заряда. Но тут пришло время отвисать уже вашей челюсти. Потому что на пороге стоит кудреватая барышня, по покачиваниям полупрозрачной фигуры которой вы признаете в ней теоретическую Глюковую подружку. Барышня голубой рукой застенчиво протягивает вам родное ведерко,
сверточек и мятую десятку, распевно комментируя без пауз:
— Зина вот ваше тут возьми приволок и деньги носочки я тут простирнула пьяный же говорит пить брошу вот спасибо тебе за беспокойство, — и уплывает вниз по лестнице, а вы все так же обалдело догадываетесь, что напугали бедного Глюка своим мыльным ведром до рокового решения о завязке.
И продолжаете стоять с разинутой дверью, пуская комаров на ПМЖ и ощущая себя каким-то волшебником-недоучкой. Мол, сделать хотел грозу, а получил — козу... Вы делаете пальцами козу и задумчиво рассматриваете свое творение. Из бесконечного оцепенения вас выводит тихий смешок:
— Ну что, армянское радио, майку-то отдашь — или с порога на Ямайку дунем?
— Здравствуйте, Наташа Иволгина! — проявляете вы остатки вежливости и понимаете окончательно, что вешаться вам еще долго-долго не придется...
1
Нет дня, где нет меня.
Мои слова:
«Я отрицаю всякий мир за гранью закрытых мною век».
Мое дыханье — есть первый знак — Вселенная жива.
Когда я сплю — планеты меркнет пульс, Чтоб поутру из пустоты родиться.
И все, что были, есть и будут лица —
Я в зеркале читаю наизусть.
И если смерть, знаменьем осеня,
Мне руки сложит вдоль, а сердце — в камень,
То он надгробьем станет мирозданью.
Нет дня, в котором нет меня.
черти, коФе, ночь,
Вы помните классическую позу горюющей бабы?
Во-во, на табурете, скрючившись, подперев кулаком щеку, как я сейчас. Предо мной на столе стоит пол-литровый бокал кофе, на ручке бокала сидит мохнатый чертик и со скуки окунает кончик хвоста в бокал. Все равно кофе давно остыл. Я вздыхаю.
<f7&> ЛИССИ МУССА, СОЛО МАНИФЕСТА
— Да ладно тебе, — убеждает чертенок, — сколько их таких у тебя еще будет?
— Ты ничего не понимаешь, — говорю я, — мне никто. Никогда. Не был так нужен как он! И не будет...
— Чего ты в нем только нашла? — продолжает свои увещевания чертик и заглядывает в глубь темной жидкости, потом на ее блестящую поверхность, так и не находя своего отражения. — Он серая, посредственная личность...
— Да что ты знаешь про людей! П — защищаюсь я.
— Все, — говорит чертик.
И мы опять молчим.
— Ну, хочешь, — не выдерживает мохнатый, — хочешь, я знакомого попрошу, и ты этому своему сниться будешь. Каждую ночь, а?
— Да я ему видать и наяву-то надоела, раз пропал совсем, чего еще ночью глаза человеку мозолить. Все бестолку, — говорю я, и мне становится себя так невыносимо жалко, что слеза сама собой выкатывается на щеку.
