Читать «XV легион. Последний путь Владимира Мономаха» онлайн - страница 28

До императора долетело одно только слово: Иокаста. Кто–то хихикнул.

– Секунд, – крикнул Каракалла, – выгнать этих шалопаев палками из лагеря… Они забыли, с кем они имеют дело…

Преторианцы стали выталкивать молодежь к воротам лагеря. Посыпались зуботычины. Многие побежали, не дожидаясь худшего. Но один из молодых людей, сверкая глазами, кричал центуриону:

– Ты не смеешь… Я такой же римский гражданин, как и ты…

Эти слова долетели до слуха императора.

– Римский гражданин! Центурион, ударь его мечом! Ударь его мечом!..

Император топал ногами, рвал пергамент, на котором была написана злополучная речь. Видя его исступление, центурион обнажил меч и ударил юношу по голове. Это послужило сигналом. Топот бегущих людей дразнил солдат, как на охоте. Многие из них с утра хлебнули винца. Началось избиение безоружных александрийцев. Конные преторианцы помчались по канопской дороге, по которой бежали в Александрию толпы молодых людей.

Прибежавшие в таверну, перебивая друг друга, рассказывали, что у Канопских ворот солдаты громят лавки, хватают подвернувшихся под руку женщин, поджигают общественные здания. Какой–то грузчик рассказывал:

– Август отдал город на разграбление солдатам! Что там делается! Насилу ноги унес!..

Аммоний и Виргилиан переглянулись. Вот для каких прекрасных деяний осчастливил август высоким посещением Александрию! Житница мира, Египет питал хлебом Рим и легионы. Тот, в чьих руках был Египет, был господином положения в Риме. Но Александрия, центр папирусной и стеклянной мануфактуры, очаг завиральных идей, насмешливых стишков и непокорности, давно раздражала императора.

Погром разрастался. К вечеру над городом стояло розовое зарево пожаров. Показывая на него рукой, Аммоний сказал:

– Вот что делают люди, которые живут во мраке…

Философ и Виргилиан стояли на набережной в Евностосе. За мраморными колоннами улицы Гептастадион уже горел маяк, и клочья смолистого пламени рвались в неожиданно почерневшее небо, отражались на воде. В гавани застыли корабли. За их мачтами сверкали огоньки Лохии. Над иудейскими кварталами разгоралось зарево. Со стороны города доносился глухой гул человеческих криков. От воды пахло сыростью, рыбой. Что могла сделать среди этих волнений и бедствий душа, пленница страстей?