Читать «Газета День Литературы # 127 (2007 3)» онлайн - страница 54

Знание, к которому они приближают, достаточно объёмно. Кризис западного мира оказывается цельным сюжетом и подталкивает читателей к серьёзным выводам. "Мир, в котором невозможна любовь, неудержимо катится к отрицанию жизни и человека", – подводит итоги В.Липневич. М.Золотоносов считает, что "писатель создал некий "манифест", в котором идеологии гораздо больше, чем литературы, и где "прямым текстом" выражен страх перед старостью, немощью тела и одновременно – ненависть к юности как к "жизни без нас". "Роман, способный выразить отвращение – и способный заразить", – пишет Е.Ермолин об "Элементарных частицах". Заразить чем? А вот это уже во многом зависит от читателя – такова природа художественного текста. Пространство, созданное Уэльбеком и Бегбедером, – это мир уничтожающих человека удовольствий, из которого страшно не хочется уходить, хотя последствия вполне ясны. Апокалипсис у французов есть, христианства при этом нет. Но, может быть, здесь, как в одной древней книге, Бог и вечная жизнь познаются не в полноте религиозного чувства, способного перешагнуть через страдание и смерть, а в недостаточности земного существования – богатства, житейской мудрости, женской любви, не дающих устойчивого счастья?

И последнее. Даниель из "Возможности острова" – юморист, избравший самоубийство. Он же – один из "отцов-основателей" неочеловечества, чьи записки вынуждены бесконечно комментировать грустные клоны. Даниель считает, что "всё на свете кич": "Единственное, что абсолютно не кич, – это небытие". Романы Мишеля Уэльбека и Фредерика Бегбедера показывают, что на самом деле всё может быть совсем наоборот: небытие вполне может явиться как кич.

Валентина Ерофеева ЖИЗНЬ ЖУРНАЛОВ

Отстранённость, и достаточно длительная, всегда интересна соблазном возвращения. Реализую сей соблазн с наслаждением.

Итак, все календарные новые годы уже протекли, вступили в свои права: и новый Новый год, и Рождество как Новый год, и старый Новый, и Новый по восточному календарю. Два только остались – вот скоро-скоро Мартовский (равноденствия) как астрономический перелом к половинногодешнему теплу и какого-то сентября – Допетровский, когда новогодье означало конец хлопотам по сбору урожая и переход к осенне-зимнему расслаблению. Но эти два – самых интересных и естественно русско-природных – вроде бы даже и не в счёт: слишком отдалились мы от естества, слишком долго играем в некие искусственные логические игры, головоломно-головомойные до таких степеней, что кажется и выхода-то на естество уже и не предвидится из них. Тем более приятно увидеть хоть какие-то всплески его, этого естества, – где? – да в первую очередь в слове, в литературе нашей. И особенно повеяло ими, мне кажется, с первых новогодних номеров наших "толстых" старых добротных журналов.