Читать «К источнику исцелений» онлайн - страница 14

— Сида-а-йте! — сказал кудрявый человек, засуетившись, и радостно засмеялся.

Он тотчас же забрался на полку и разостлал там свой суконный халат. Старичок смирнехонько присел в углу, стараясь занять своей особой как можно меньше места. И оба, видимо, были довольны. Кудрявый человек, восторженно поглядывая сверху своими блестящими глазками, не выдержал восхищения и рассмеялся горошком. Этот смех заразил старика, Егора и его отца. И они все дружно смеялись и посматривали, как толпы метались по платформе и шли куда-то все вперед и вперед, мимо их вагона.

Но вот через несколько минут опять отворяются двери, и в них заглядывает черная борода.

— А здесь занято, — быстро говорит кудрявый хохол сверху.

— Занято? — недоверчиво и уныло переспрашивает борода.

— Да. Тут вон начальники сидят… Вон мундер лежит… аполеты вот… видите…

Но пока происходило это объяснение, из-за черной бороды вылезло, одна за другой, около полдюжины баб. Они вторглись дружно и безапелляционно и сейчас же наполнили маленькое отделение своими узлами, котомками, чайниками. И оказалось их уже не полдюжины, а целый десяток.

— Дамська дальше, — пробовал было соврать кудрявый хохол, лицо которого из веселого постепенно вытянулось в тревожное и недоумевающее…

— Да мы бы и в дамской, — застрекотали бабы, — да человик у нас… его не пускают.

— Да его хочь и к нам!

— Да у него ж жена да дочь…

— Эк бида… не скиснут без него.

— Ни… он говорит: голодный буде…

— Эк!.. — досадливо крякнул кудрявый хохол и слез с полки, чтобы занять свою долю места и на лавке.

И снова духота, теснота, вонь…

Тронулся поезд. Пробежал сначала город с церквами, с мелкой панорамой домов, разбросанных по скату нагорного речного берега, с лесопильными заводами; сверкнула узкая, загрязненная речка, прогремел мост, потянулось какое-то длиннейшее село с деревянными домиками, без труб, без пристроек, почти без окон… Потом пошли огороды, побежали рощицы, перелески, поля сжатые и не сжатые, маленькие станции с долгими остановками, с толкотней около кадок с водой, около крестьянок, продающих яйца, малину, яблоки и орехи. Девчонки лезли к окнам вагонов с своими товарами, наперерыв кричали, протягивали тарелки. Иногда жандарм — должно быть, от скуки, — гнал их, давал пинка, вышибал из рук деревянную чашку с яблоками, — яблоки рассыпались и катились по платформе, — но проворная девчонка быстро подбирала их и снова уже протягивала чашку по направлению смотревших в окна пассажиров, а жандарм зевал…

Так ехали до вечера. Вечером пересаживались в Рузаевке. Тут обокрали толстую монахиню, и она без конца охала и плакала. Ночью еще пересаживались на станции Тимирязево, и там опять обнаружена была кража у двух пассажиров. Отец Егора вздыхал и осторожно ощупывал правый бок жилета, где у него были зашиты деньги.

Егору пришлось теперь спать сидя, в самом неудобном положении. Ныла нога, болел бок и левая половина головы. Он часто просыпался и глядел в окно, ожидая, что поезд вот-вот добежит до следующей станции, и тогда — конец их пути.