Читать «Эмансипированные женщины» онлайн - страница 101

— Что же ты тогда будешь делать? — спокойно спросила она.

— Возьмусь за работу, поступлю в какую-нибудь контору. Не знаю… Одно верно, мой университет пропал.

И он снова бегал по кабинету и снова ерошил свои красивые белокурые волосы. Пани Ляттер молча смотрела на эту сцену, а когда сын устал и повалился в кресло, стоявшее рядом с письменным столом, холодно сказала:

— Послушай. Я вижу, ты еще мальчишка и ведешь себя как истеричка. Понял?

Чем решительнее звучал голос пани Ляттер, тем большее смирение рисовалось на лице пана Казимежа.

— Сам себя ты наставить добру не умеешь, поэтому я на этот раз еще буду твоим наставником. Ты получишь деньги и выедешь через несколько дней. Завтра похлопочи о паспорте.

— Вы не можете уже тратиться на меня.

— Я… могу сделать все, что мне вздумается. Понял? Получишь до каникул пятьсот рублей и уезжай.

— Пятьсот? — удивленно переспросил сын. — Мамочка, — продолжал он, — дорогая моя, единственная, позвольте мне остаться. С пятьюстами рублями мне незачем ехать.

— Это почему же? — воскликнула пани Ляттер.

— Потому что я сразу попаду в такую среду, где нужны деньги. Через месяц мне, быть может, не понадобится уже просить у вас денег. Как знать, быть может, я найду себе работу. Но на первых порах, при тех рекомендациях, с какими я отсюда уезжаю, я должен располагать небольшой суммой денег.

— Я тебя не понимаю.

— Видите ли, мама, — продолжал он уже смелее, — знакомства в Берлине или в Вене у меня будут не студенческие, а светские. Ясно, что пользы для меня от них будет больше; но я должен зарекомендовать себя как человек светский.

Пани Ляттер устремила на сына испытующий взгляд.

— У тебя долги? — спросила она внезапно.

— Никаких, — ответил он в замешательстве.

— Даешь слово?

— Даю слово, — крикнул он, ударив себя в грудь.

— Стало быть, тысяча триста рублей тебе нужны только для того, чтобы завязать за границей связи?

— Да, связи, которые обеспечат мне приличную службу…

Пани Ляттер минуту колебалась.

— Что ж! — сказала она. — Ты победил! Я дам тебе тысячу триста рублей.

— О, мамочка! — воскликнул он, снова падая на колени. — Это уже последняя помощь…

— Безусловно, последняя, потому что… у меня ничего для тебя больше не останется.

— А Эля с Сольским? — игриво спросил он, все еще не поднимаясь с колен.

— Ах вот как, ты рассчитываешь на Элю? Желаю тебе не обмануться в своих надеждах, а мне пожелай не обмануться в тебе.

Пан Казимеж встал, а мать продолжала властным тоном:

— Помни, Казик, жалея тебя, я не стану тебя посвящать во всякие неприятные дела, все равно ты мне не поможешь, а энергию тебе надо сохранить для себя. Но повторяю: помни, если ты меня на этот раз обманешь, то причинишь мне страшную боль и порвешь многие нити, которые соединяют нас с тобой. Помни, ты перестал быть ребенком даже для матери и должен теперь считаться с нею, почти как с чужим человеком… Я ведь очень… очень несчастна!

Сын заключил ее в объятия и старался успокоить поцелуями. Он посидел еще около часа и оставил мать немного повеселевшей.