Читать «Хитрости эльфийской политологии» онлайн - страница 309

— Что?

— Мерцай в ребенка, — неожиданно раздалось со стороны Снежня. Ему с его эльфийским слухом ничего не стоило расслышать слова кардинала даже с такого расстояния. Камюэль снова что-то сказал. И император озвучил: — Сейчас.

И самой большой неожиданностью для меня стало то, что Пестрый послушался. Начал уменьшаться. Через минуту Камюэль уже шел к нам, а у него на руках, обхватив эльфа ногами, сидел мерцающий мальчик, который на первый взгляд показался мне моложе Клёмы. Так, стоп. Ир же, кажется, говорил, что мерцающие в мерцающих не мерцают. Возможно, это и есть то особое умение, которое делает из Пестрого Учителя?

— Я сожалею, — первое, что сказал мальчик, встретившись взглядом с императором эльфов и не спеша слезать с рук его кардинала.

— Я могу тебя понять.

— Нет, не можешь, — неожиданно не по-детски жестко отозвался ребенок и резко спросил: — Где все?

— В саду, — ответил ему Камюэль.

— Мне нужно к ним, — решительно отозвался Пестрый и попытался вывернуться из рук эльфа.

— Только вместе со мной, — холодно припечатал тот и не отпустил его от себя.

— Что ты собираешься делать? — спросил я у мерцающего.

— Хочу кое-что объявить, — уклончиво отозвался он.

Снежень без лишних разговоров открыл для нас портал.

Там на самом деле собрались все. Свиты темных леди перемешались с придворными светлоэльфийского двора. На лицах было написано растерянность и возмущение. И еще ожидание. Все ждали объяснений. Но когда на ступени высокого подъездного крыльца, ажурного и оплетенного гибкими стеблями вьющихся растений, вышел серый кардинал федерации с мерцающим ребенком на руках, и только после этого, позади них подошел сам император, по собравшейся внизу толпе прошла волна неопределенных возгласов и перешептываний. Пестрый все же вывернулся из рук Камюэля и, перебравшись через ажурные перилла, встал на узкий парапет. От него до земли было метра полтора, не больше. Камюэль подошел к нему сзади, и оперся на перила. Снежень встал чуть в стороне, но тоже положил ладони на обвитую плющом решетку. Я же спрятался за их спинами и попытался незаметно спуститься с крыльца и затеряться в толпе, вовремя включив мозги и решив не светиться там, где мне быть, по большому счету, не следовало. Мне помог Ир, появившийся неизвестно откуда, как чертик из табакерки. Он, схватив за локоть, оттащил меня в сторону, поближе к каким-то кустам. Теперь мне было хорошо видно как само крыльцо, так и стоящая на нем троица. Особенно, мерцающий мальчик, который обвел всех присутствующих пустым, ничего не выражающим взглядом желтых глаз и… Когда Пестрый заговорил ровным и пугающе спокойным голосом, все разговоры внизу перед ним смолкли.

— У нас нет своего государства и связанных с ним национальных амбиций. У нас нет исторического наследия, которое следовало бы хранить и защищать. Мы живем в чужих странах и, как правило, преданы осязаемым, живым и настоящим личностям, а не абстрактным понятиям, как Родина, национальная гордость, народ или страна. У нас нет ничего своего, только наши дети. Единственная и величайшая ценность. Только ради них мы способны проявить расовую солидарность и даже предать тех из вас, кого выбрали в качестве своего ориентира в этом мире. Отказаться от мерцаний, которые не сбрасывали уже много лет или… объявить войну, — после этого стало казаться, что тягостное молчание, в которое погрузился сад, можно было резать ножом, а Пестрый, выдержав паузу, продолжил: — Я объявляю общую мобилизацию.