Читать «Sex: реальный и виртуальный» онлайн - страница 37

Ф. Бекон: «Ничто так не вызывает более противоречивых оценок, чем любовь; либо это столь глупая вещь, что она не способна познать самое себя, либо столь отвратительная, что она должна скрывать себя под гримом».

Б. Паскаль: «Причина любви – „неведомо что“, а следствия ее – ужасны».

К. Гельвеций: «Любовь – это дар небес. Сущность любви заключается в том, чтобы никогда не быть счастливым. Чтобы быть счастливым, нужно знать любовь не страстную, а сладострастную».

Иоанн: «Бог есть любовь…».

И. Блох: «Любовь – это внутренняя сущность, ось индивидуальной, а, следовательно, и общественной жизни».

Особо следует отметить русскую философию любви, феномен которой стал глубоко освещаться лишь в XVII—XVIII веках. Начало ей положила литература, хотя критика с необычайной резкостью выступила против элементов чувственности в романах и стихах, объявляя эту литературу «непристойной» и «мерзкой». Однако, два мощных течения пробили себе дорогу, завоевав признание и почитателей: материалистическое (В. Белинский, А. Герцен, Н. Чернышевский, И. Сеченов, П. Лавров) и религиозное (В. Соловьев, Н. Бердяев, В. Розанов, М. Гершензон).

Виднейшие русские мыслители в осмыслении феномена любви проявляли общие черты, рассматривая любовь как явление историческое, изменяющееся в ходе развития человечества, их персонажи рассматриваются как «живые люди» в философских произведениях о любви, у них почти у всех в философском анализе преломляется собственная судьба. Ибо русский человек, как никто другой, заглядывает в свой собственный мир и доносит свой жизненный опыт, свои сомнения до читателей.

Характер любви в русской художественной и философской мысли прошедших столетий и начала двадцатого века чаще внечувственный, внефизиологический. Любовь идеальная, чаще неутоленная, инфантильная, неумолимо приводящая к одиночеству, порой приобретает «голубой» оттенок (в особом, своем смысле, который сложился в эпоху романтизма, а на русской почве идет еще от икон: голубой или неземной, бесплотно-невесомый цвет прозрачного воздушного пространства, уводящий в небесную высь).

Если у Л. Толстого высокое нравственное чувство противостоит физиологии, плоти, то эрос М. Горького некоторые литературные критики называли «подглядывающе-подростковым». Молодой А. Платонов хотел «обладать вселенной», утверждая отсутствие физиологической любви в новом мире, а Е. Попов, как выразился один современный прозаик, «срывал покрывало с Марфы Семеновны и Петра Кирилловича».

На чаше весов во все времена русском сознании лежала возможность предпочтения плотской, чувственной любви или воздержания с аскетизмом. Выбор всегда оставался за конкретным человеком. Вплоть до ухода в культурное подполье, на уровне анекдотов, частушек, в быту общежитий, коммуналок, крестьянских изб и бараков. Или на вершину захлестнувшего нас девятого вала шторма, подгоняемого ветром сексуальной революции, дующим со всех сторон: и с Запада и из Америки, и с Востока и из Азии.