Читать «Венедикт Ерофеев вблизи и издалече» онлайн - страница 4
Анатолий Иванов
Нередко и сам выступал в качестве комментатора своего произведения, точнее, отдельных его эпизодов. Невыдуманных. О том, как он, В. В. Ерофеев, закончивший школу с золотой медалью, копался как-то в траншее по колено в грязи, когда к работяге приблизилась дамочка, державшая за руку чадо, и, указывая на Веню, сказала назидательно: «Вот будешь плохо учиться — станешь таким же…»
Именно так было. Или еще. О том, как контролер в электричке, заметив у него початую бутылку, неожиданно выхватил и немедленно выпил… Каждому читавшему «Москва-Петушки» эти сюжеты безусловно памятны.
Бывало, согревали душу ему эпистолярные послания с изъявлениями восторга от тех, кто причислен к лику знаменитостей. Вот одно из них, принадлежащее перу Виктора Некрасова:
Из коллекционерских побуждений я постарался заполучить эту эпистолу (а взамен какой-то из томов «Библиотеки поэта» встал на книжные полки Вен. Ерофеева, истово подбиравшего эту серию). И, как оказалось, я правильно сделал.
Судя по всему, его переписку постигла плачевная участь. Случилось это уже много позже, где-то в середине восьмидесятых, когда жена Ерофеева — Галя Носова с тяжелым психическим обострением попала в лечебницу для душевнобольных. Пыталась выброситься с балкона — навстречу комете Галлея, приближавшейся в ту пору к Земле. Тогда обошлось — выброшены с балкона были только реликвии и многое из того, чем дорожил Веня. Любимые пластинки классической музыки, фотографии Ерофеева, начиная с самых ранних лет, письма к нему… Мы сидели одни на его кухонке (помнится, почему-то без света), и он жаловался, точнее, с каким-то скорбным стоицизмом длил и длил синодик утрат.
Галя все же выбросилась с 13-го этажа. Трагедия эта, однако, случилась уже без Вени — в августе 1993-го. На этом умолкаю. Не смею соваться в столь деликатный вопрос, как чужие матримониальные отношения. Пусть об этом поведают другие — более близкие и сведущие.
Вернемся к нашим «Петушкам». Высокие оценки и отклики, долетавшие из-за рубежа, надо полагать, не могли полностью утолить авторское самолюбие. Он был снедаем одним желанием: услышать глас народа, удостовериться, что его «трагические листы» и на родине будут восприняты соответственно.
