Читать «Mobilis in Mobili. Личность в эпоху перемен ед.)» онлайн - страница 99

На современном этапе развития психологии наблюдается всплеск интереса к проблеме сознания, поискам его детерминант и критериев. На этом пути можно отметить резкое возрастание роли нейронаук, которые ищут объяснение в мозге, а с другой стороны, усиление гуманитарной парадигмы изучения сознания. Ситуация может быть описана по аналогии с оценкой Л. Виттгенштейна, который назвал «несоединимыми берегами» мозг (нейрональное описание) и сознание (описание содержания). По мнению С. Пинкера [2004], проблема сознания состоит из двух проблем: легкой и трудной. Легкая проблема – это разделение между сознательным и неосознаваемым. В этой проблеме мозговые механизмы и поведенческие проявления маркируются и успешно изучаются. Трудная проблема – это возникновение субъективного опыта, его содержания и его связи с нейрональной активностью. Аналогично понимал данную проблему Е. Н. Соколов: «Величайшей загадкой науки остается проблема соотношения протекающих в нейронных сетях процессов с их проявлениями в форме субъективных переживаний и поведенческих актов» [Соколов 2010: 235].

Известный социобиолог Э. Уилсон высказывает уверенный оптимизм в связи с возможностью изучения сознания путем нейронального изучения мозга. Так, в США запущен проект «Карта активности головного мозга» (Brain Activity Map – BAM), инициированный правительственными организациями, совместно с национальным институтом здравоохранения и Национальным научным фондом, а также совместно с Алленовским институтом исследований головного мозга, который Б. Обама включил в число задач государственной важности. Цель проекта – картировать активность каждого нейрона в реальном времени, для привязки всех мыслительных процессов – рациональных, эмоциональных, сознательных, предсознательных и бессознательных в статике и временной динамике [Уилсон 2016]. По значению данный проект сравним только с уже осуществленным проектом расшифровки генома человека. Уилсон пишет:

Допустим, что Карта активности головного мозга и другие подобные проекта увенчаются успехом. Как они позволяют разгадать тайны сознания и свободы воли? Полагаю, что в программе функционального картирования мозга эти проблемы будут решены на одном из ранних этапов, а отнюдь не станут грандиозным финалом исследований [Там же: 168].

Он считает, что

…путь в царство сознания и свободной воли пролегает через идентификацию эмергентных феноменов – сущностей и процессов, которые возникают лишь при объединении уже имевшихся сущностей и процессов… эмергентные феномены будут найдены в области связи синхронной активности различных систем мозга, с одной стороны, и органов чувств – с другой [Там же: 170].

Но далее автор полагает, что наши способности объяснить сознание всегда будут оставаться ограниченными. «Предположим, ученым удалось досконально изучить все процессы, протекающие в мозге отдельного человека. Можно ли будет в таком случае объяснить мышление этого человека? Нет, нисколько» [Там же: 174], поскольку бесконечным разнообразием отличаются варианты сценариев, разворачивающихся в мозге, ежесекундно меняющихся как в силу протекающего события, так и в контексте уникального опыта и личности. При этом центром сознания Уилсон считает: «Я», как интеграционный центр всей активности мозга, «рождает иллюзию независимости», рождает сценарии и интерпретации, необходим, как и свобода воли, для адаптивного преимущества порождения сценариев реальности. Эти предположения скорее иллюстрируют невозможность переноса данных нейронаук на феномен субъективного опыта.