Читать «Mobilis in Mobili. Личность в эпоху перемен ед.)» онлайн - страница 67

Я назвал предварительно приспособленными – пишет Л. Кено, – …имеющиеся у вида бесполезные или полуполезные особенности, способные превращаться в явные приспособления при изменении образа жизни – изменении, ставшем возможным лишь благодаря существованию этих предварительных приспособлений ([Кено 1914, см.: Интернет-ресурс 2013: 32]; курсив наш. – А. А., Е. Ш., А. Ч.).

Далее он продолжает: «…благодаря присутствию этих предварительных приспособлений данные виды могут покинуть привычные условия местообитания и перейти в новые, еще никем не занятые» [Там же: 34]. Таким образом, согласно Л. Кено, смысл преадаптаций (в виде не востребованных в настоящем качеств) состоит в том, что они дают возможность организмам не пассивно следовать за средой, а самим искать ее новые формы, и именно этот творческий поиск является источником развития живого.

Анализируя взгляды Л. Кено на связь преадаптаций и собственной активности организмов, необходимо отметить, что сама по себе мысль о примате поведения над структурой (а по существу о кредо деятельностного подхода в психологии «в начале было Дело»), высказана задолго до него Ж. Б. Ламарком в «Философии зоологии», впервые изданной в 1909 г. Краеугольным камнем учения Ламарка является идея о присущем всему живому внутреннем стремлении к усложнению и совершенствованию; именно это внутреннее стремление определяет эволюцию как неуклонное повышение сложности живых существ. Эта идея согласуется с общим законом биологии, утверждающим, что активность является обязательным условием жизни: живые системы никогда не находятся в равновесии и функционируют за счет своей свободной энергии, постоянно производя работу («дело») против навязываемого внешними условиями равновесия. Образно говоря, «все мертвое плывет по течению, против течения может плыть только живое» [Честертон 2008, 5: 196].

Обсуждение феноменов преадаптации, подпитываемое всё возрастающим числом фактов из различных областей науки, продолжалось почти на протяжении всего ХХ в. (см. подробнее: [Георгиевский 1974]). Кошмар преадаптации, по меткому замечанию Стивена Гулда, стал травмой классического эволюционизма, вынуждающей его непрерывно лавировать между субъективной телеологией и различными формами редукционизма, например, генетическим, и нейронным детерминизмом. Может быть именно эта травма приводит к тому, что в классических исследованиях преадаптации В. Бока и С. Гульда имя Люсьена Кено фактически вытеснено из исторической памяти [Bock 1959; Gould 1991]. Между тем именно Бок, продолжая линию Симпсона, связывает преадаптацию с представлениями о множественных путях эволюции (1959). В отличие от Бока, Стивен Гульд, для того, чтобы избежать ассоциаций преадаптации с телеологизмом, опираясь на принцип эволюции органов путем смены функций, сформулированный Дорном, взамен понятию преадаптация вводит термин экзаптация, за которым стоит смена функции, ее кооптация [Gould, Vrba 1982]. Подобным решением проблемы преадаптации, по большому счету, Гулд пытается избежать ассоциаций преадаптации с финалистскими интерпретациями развития в стиле преформизма и предетерминизма (каковы гены, таково и поведение; каковы нейроны, такова и функция). Об остроте полемики, связанной с пониманием феноменов преадаптации, говорит, в частности, и то, что среди крупнейших теоретиков-эволюционистов были как энтузиасты, так и скептики преадаптационизма (сравни, в частности: [Завадский 1971; Шмальгаузен 1966]).