Читать «Газета День Литературы # 98 (2004 10)» онлайн - страница 57

Наша же русская романтическая, да и реалистическая тоже, "кавказская" литература немало послужила почти двухвековому заблуждению прекраснодушного нашего читателя, наплодив штампов чужого "благородства", "чести" и "гордости" сверх всякой меры. Мера-то, однако, у каждого народа своя, "по роду его". Но какие могут быть понятия чести ли, благородства ли, когда после многих десятилетий более-менее добрососедского проживания, в конце ХХ века, приходят "по-соседски" к тебе, убивают тебя и семью твою, поселяются в твоем доме… Или когда летом 1942 года чеченская верхушка уводила сформированные в советских военкоматах роты в тыл, в горы, и они под руководством заброшенных туда немецких офицеров били в спину нашим войскам… И память о последовавшем потом выселении — не оправданье нынешнему геноциду русских: кубанских казаков в 20-х годах власть выселяла с неменьшей жестокостью — освобождая, кстати, "жизненное пространство" с жильем и имуществом для тех же чеченцев… И то, и другое делала тогда власть — а не русские и не чеченцы. А сейчас, то есть 12 лет назад?..

Но жертвы, повторяю, две. И они одинаково скорбны и невосполнимы, тяжелы. Но послушайте телевидение, радио и нынешнюю "демократическую" образованческую верхушку Чечни, почитайте российский официоз — жертва, оказывается, одна: так называемый чеченский народ. Геноцида над русскими как не было, нету.

Да, чеченский, шире — кавказский "синдром" — один из частных тупиков, из которых составлен, в свою очередь, один большой для России тупик. Но не нами и не однажды признавалось, что российский исторический, духовный тупик станет, не исключено, и тупиком земной цивилизации…

Но возвращусь на сто лет назад. Война, объявленная Львом Толстым несовершенству мира в лице ближнего "козла отпущения", а именно российскому государству и Православной Церкви, их историческим законам и догматам, была по своей сути вполне либеральной (и недаром поддержанной тогда либералами всех мастей) — а потому как тема более чем актуальна сейчас, в разгар очередной либеральной революции с конфискацией. И, обрушиваясь на "веру, царя и отечество", на патриотизм в том числе, на брак и семью, на многие прочие установления прогнившей цивилизации (а когда она была, спросить, не гнилой?), он не мог не противопоставить себя народному русскому большинству; и это, в свою очередь, не могло не отразиться на его художественном творчестве последнего десятилетия, на той же повести "Хаджи-Мурат".

И надо постараться, чтобы не увидеть во всей этой отлично выписанной тенденциозности противоположения гордых, полных некоего достоинства и некоей же чести горцев — и никаких, несмотря на обманчивое видимое разнообразие типов, а чаще просто жалких русских во главе с карикатурным царем, которому толстовской нелюбви досталось, пожалуй, куда поболее, чем некогда Наполеону. Можно было бы привести из повести много примеров этого противопоставления, и все не в пользу русских и их веры, их чести (за исключением Марьи Дмитриевны, сюжетного "резонера"); но, признаться, нет никакой охоты это делать — каждый может перечитать и увидеть их, да и, кстати, сравнить с совсем другим идейным контекстом "Казаков"… Совсем другим.