Читать «Теaтр чудес» онлайн - страница 3
Мигель де Сервантес
Б е н и т о. Ну так, письмоводитель Педро Капачо, заставьте, чтоб со мной разговаривали начистоту, тогда я пойму все без сучка и задоринки; вы и начитанный и письменный человек, вы можете эти арабские выверты понимать, а я нет.
Х у а н. Ну, хорошо. Доволен будет сеньор директор, если я заплачу ему сейчас же полдюжины дукатов? И, кроме того, мы примем предосторожности, чтобы сегодня вечером жители местечка не входили в мой дом.
Ч а н ф а л ь я. Я доволен, я доверяю себя распорядительности вашей милости и вашему разуму.
Х у а н. Пойдемте со мной, получите деньги, посмотрите мой дом и удобства, какие он имеет для устройства театра.
Ч а н ф а л ь я. Пойдемте, но не забывайте, какие качества должны иметь зрители, которые хотят видеть чудесное представление.
Б е н и т о. Это уж мое дело. Что касается меня, то я должен сказать, что могу идти на суд с уверенностью, потому что мой отец был алькальд. Четыре пальца старого христианского жиру со всех четырех сторон наросло на мое родословное дерево; вот и посудите, могу ли я видеть представление.
К а п а ч о. Все надеемся видеть, сеньор Бенито Репольо.
Х у а н. Мы тоже не выродки какие-нибудь, сеньор Педро Капачо.
Г о б е р н а д о р. По моему мнению, все будет как надо, сеньоры алькальд, рехидор и письмоводитель.
Х у а н. Пойдемте, директор, и за работу. Меня зовут Хуан Кастрадо, сын Антона Кастрадо и Хуаны Мача; и больше я ничего не скажу, кроме того, что, по совести и чести, могу с открытым лицом и смелой поступью идти на сказанное представление.
Ч и р и н о с. Ну, дай бог!
Г о б е р н а д о р. Сеньора директорша, какие поэты в настоящее время пользуются в столице славой и почетом, особенно из так называемых комических? Я сам чуть-чуть поэт и имею претензию на комизм и комическую маску. Я написал двадцать две комедии, все новые, и одна другой стоит. И я жду только случая отправиться в столицу и обогатить ими с полдюжины антрепренеров.
Ч и р и н о с. На ваш вопрос о поэтах, сеньор гобернадор, я вам хорошенько ответить не умею, потому что их так много, что из-за них солнца не видать, и все они считают себя знаменитостями. Теперь комические поэты все заурядные, такие, как и всегда, и нет надобности называть их. Но скажите мне, ваша милость, прошу вас, как ваше имя?
Г о б е р н а д о р. Мое имя, сеньора директорша, лиценциат Гомесильос.
Ч и р и н о с. Боже милостивый! Ваша милость — сеньор лиценциат Гомесильос, тот, который написал эти знаменитые стихи: «Захворал Люцифер тяжко; он по родине тоскует»?
Г о б е р н а д о р. Эти стихи приписывают мне злые языки; они столько же принадлежат мне, как и турецкому султану. Я писал стихи и не отказываюсь, но то были другие: в них я описывал наводнение в Севилье[8]. Хотя поэты постоянно воруют один у другого, но я себе не позволял никогда украсть даже малости. Помоги мне бог писать стихи, а ворует пусть, кто хочет.