Читать «Стихотворения 1822» онлайн - страница 2

То мчится по бранному полю. И холод и сеча ему ничего... Но примешь ты смерть от коня своего".

Олег усмехнулся - однако чело

И взор омрачилися думой. В молчаньи, рукой опершись на седло,

С коня он слезает, угрюмый; И верного друга прощальной рукой И гладит и треплет по шее крутой.

"Прощай, мой товарищ, мой верный слуга,

Расстаться настало нам время; Теперь отдыхай! уж не ступит нога

В твое позлащенное стремя. Прощай, утешайся - да помни меня. Вы, отроки-други, возьмите коня,

Покройте попоной, мохнатым ковром,

В мой луг под устцы отведите; Купайте: кормите отборным зерном:

Водой ключевою поите". И отроки тотчас с конем отошли, А князю другого коня подвели.

Пирует с дружиною вещий Олег

При звоне веселом стакана. И кудри их белы, как утренний снег

Над славной главою кургана... Они поминают минувшие дни И битвы, где вместе рубились они...

"А где мой товарищ? - промолвил Олег:

Скажите, где конь мой ретивый? Здоров ли? вс° так же ль легок его бег?

Вс° тот же ль он бурный, игривый?" И внемлет ответу: на холме крутом Давно уж почил непробудным он сном.

Могучий Олег головою поник

И думает: "Что же гаданье? Кудесник, ты лживый, безумный старик!

Презреть бы твое предсказанье! Мой конь и до ныне носил бы меня". И хочет увидеть он кости коня.

Вот едет могучий Олег со двора,

С ним Игорь и старые гости, И видят - на холме, у брега Днепра,

Лежат благородные кости; Их моют дожди, засыпает их пыль, И ветер волнует над ними ковыль.

Князь тихо на череп коня наступил

И молвил: "Спи, друг одинокой! Твой старый хозяин тебя пережил:

На тризне, уже недалекой, Не ты под секирой ковыль обагришь И жаркою кровью мой прах напоишь!

Так вот где таилась погибель моя!

Мне смертию кость угрожала!" Из мертвой главы гробовая змия

Шипя между тем выползала; Как черная лента, вкруг ног обвилась, И вскрикнул внезапно ужаленный князь.

Ковши круговые, запенясь, шипят

На тризне плачевной Олега; Князь Игорь и Ольга на холме сидят;

Дружина пирует у брега: Бойцы поминают минувшие дни И битвы, где вместе рубились они.

* * *

Мой друг, уже три дня Сижу я под арестом И не видался я Давно с моим Орестом. Спаситель молдаван, Бахметьева наместник, Законов провозвестник, Смиренный Иоанн, За то, что ясской пан, Известный нам болван Мазуркою, чалмою, Несносной бородою И трус и грубиан Побит немножко мною, И что бояр пугнул Я новою тревогой, [К моей канурке] строгой Приставил караул. >* Невинной суеты ?, А именно - мараю Небрежные черты, Пишу каррикатуры, Знакомых столько лиц, Восточные фигуры ......> кукониц И их мужей рогатых, Обритых и брадатых!

* Здесь не хватает четырех - пяти стихов.

ЦАРЬ НИКИТА И СОРОК ЕГО ДОЧЕРЕЙ.

Царь Никита жил когда-то Праздно, весело, богато, Не творил добра, ни зла, И земля его цвела. Царь трудился по немногу, Кушал, пил, молился богу И от разных матерей Прижил сорок дочерей, Сорок девушек прелестных, Сорок ангелов небесных, Милых сердцем и душой. Что за ножка - боже мой, А головка, темный волос, Чудо - глазки, чудо - голос, Ум - с ума свести бы мог. Словом, с головы до ног Душу, сердце вс° пленяло. Одного не доставало. Да чего же одного? Так, безделки, ничего. Ничего иль очень мало, Вс° равно - не доставало. Как бы это изъяснить, Чтоб совсем не рассердить Богомольной важной дуры, Слишком чопорной цензуры? Как быть?... Помоги мне, бог! У царевен между ног... Нет, уж это слишком ясно И для скромности опасно, Так иначе как-нибудь: Я люблю в Венере грудь, Губки, ножку особливо, Но любовное огниво, Цель желанья моего... Что такое?.. Ничего!.. Ничего, иль очень мало... И того-то не бывало У царевен молодых, Шаловливых и живых. Их чудесное рожденье Привело в недоуменье Все придворные сердца. Грустно было для отца И для матерей печальных... А от бабок повивальных Как узнал о том народ Всякий тут разинул рот, Ахал, охал, дивовался, А иной, хоть и смеялся, Да тихонько, чтобы в путь До Нерчинска не махнуть. Царь созвал своих придворных, Нянек, мамушек покорных Им держал такой приказ: "Если кто-нибудь из вас Дочерей греху научит, Или мыслить их приучит, Или только намекнет, Что у них недостает, Иль двусмысленное скажет, Или кукиш им покажет, То - шутить я не привык Бабам вырежу язык, А мужчинам нечто хуже, Что порой бывает туже". Царь был строг, но справедлив, А приказ красноречив; Всяк со страхом поклонился, Остеречься всяк решился, Ухо всяк держал востро И хранил свое добро. Жены бедные боялись, Чтоб мужья не проболтались; Втайне думали мужья: "Провинись, жена моя!" (Видно, сердцем были гневны). Подросли мои царевны. Жаль их стало. Царь - в совет; Изложил там свой предмет: Так и так - довольно ясно, Тихо, шопотом, негласно, Осторожнее от слуг. Призадумались бояры, Как лечить такой недуг. Вот один советник старый Поклонился всем - и вдруг В лысый лоб рукою брякнул И царю он так вавакнул: "О, премудрый государь! Не взыщи мою ты дерзость, Если про плотскую мерзость Расскажу, что было встарь. Мне была знакома сводня (Где она? и чем сегодня? Верно тем же, чем была). Баба ведьмою слыла, Всем недугам пособляла, Немощь членов исцеляла. Вот ее бы разыскать; Ведьма дело вс° поправит: А что надо - то и вставит". - "Так за ней сейчас послать!" Восклицает царь Никита. Брови сдвинувши сердито: - "Тотчас ведьму отыскать! Если ж нас она обманет, Чего надо не достанет, На бобах нас проведет, Или с умыслом солжет, Будь не царь я, а бездельник, Если в чистый понедельник Сжечь колдунью не велю: И тем небо умолю".