Читать «Мой отец Соломон Михоэлс (Воспоминания о жизни и смерти)» онлайн - страница 36

Хая решительно взбирается на импровизированную эстраду и оттуда картаво и хрипло исполняет к полному изумлению присутствующих» Широка страна моя родная!»

В зале хохот, все глаза обращены к папе, который веселится больше всех.

В Пинске или Житомире приходит экзаменоваться молодой человек артистической наружности.

—Как твое имя?

—Лева.

—Почему, Лева, ты хочешь стать актером?

—Потому что они-таки поздно встают.

В зале взрыв хохота, но на этот раз чувство юмора почему-то изменяет Михоэлсу.

—Вон!— кричит он. — Актеры работают, они поздно ложатся, но встают они рано! Актеры никогда не высыпаются! Тебе здесь нечего делать!

И совершенно сбитый с толку Лева быстро ретируется.

Хотя подобные курьезы случались нередко, однако из 150–200 экзаменующихся человек двадцать действительно обладали актерскими данными и всерьез хотели учиться. Все они — первый набор Студии — впоследствии целиком влились в труппу Госета.

С первого же года некоторые из них стали постоянно бывать у нас дома на правах домочадцев.

Так появился милейший человек, тихий и скромный — беженец из Польши (тогда это было еще довольно редким явлением) по фамилии Диамант. Он приходил ежедневно с папой и без него, водил нас гулять, помогал в домашних делах, и был при этом чрезвычайно деликатен и ненавязчив. Большими актерскими способностями Диамант, насколько я помню, не обладал, но был в Москве настолько несчастен и одинок, что папа из сочувствия ввел его в наш беспорядочный и сердечный дом.

Когда мы переехали со Станкевича на Тверской бульвар, отец добился, чтобы одну из наших комнат передали Диаманту, так как тот до сих пор ютился в одной из мужских гримерных театра.

Как-то осенью славного 1937 года Нина прямо из школы забежала на Станкевича за Диамантом, чтобы вместе идти домой и увидела, как его, с полотенцем в руках — видно, вытащили прямо из ванной, ведут по длинному темному коридору. Она бросилась к Диаманту, но дверь одной из комнат неожиданно отворилась и заботливая рука затащила ее внутрь: одна соседка, видевшая, что пришли забирать Диаманта, испугалась за Нину.

Его сначала отвезли в театр, где я мельком видела, что он поднимается по лестнице, как мне показалось, с заложенными за спину руками. Вероятно, имелось в виду обыскать помещение, где он жил до переезда на Станкевича.

Брали его днем, пренебрегая нашей незыблемой и непонятно на чем основанной вере, что» берут только ночью». Больше мы ничего не слышали об этом беззащитном и грустном человеке, хотя папа много раз обращался с запросами в соответствующие инстанции.

Совсем иным был молодой лихой красавец Миша Ш. — кумир парикмахерш и продавщиц. Примерно в 1931 году Мишу мобилизовали. Он служил где-то в Средней Азии в пограничных войсках. Однако, довольно скоро он снова появился у нас в форме пограничника, в фуражке с голубым околышком и сказал, что, мол, заболел тяжелой формой малярии, из-за чего был возвращен в Москву.

Папа был совершенно необъяснимо, как мне тогда казалось, привязан к этому, правда, довольно способному, но безобразно невежественному человеку.