Читать «Газета Завтра 379 (10 2001)» онлайн - страница 69

[guestbook _new_gstb]

¹

"; y+=" ³⁵ "; d.write(y); if(!n) { d.write(" "+"!--"); } //--

³⁶

Напишите нам ⁵

[cmsInclude /cms/Template/8e51w63o]

Феликс Кузнецов, член-корресподент Российской Академии наук НЕРАЗГАДАННАЯ ТАЙНА «ТИХОГО ДОНА» (Статья вторая)

Своеобразие романа "Тихий Дон" состоит в том, что роман написан человеком, всей душой принимающим революцию, — в ее высших, идеальных, гуманистических принципах, — но не приемлющем тех конкретных форм ее осуществления, которые несут, вместо освобождения, боль и страдание народу.

Главным своим притеснителем, главным виновником бед и страданий народа, геноцида по отношению к казачеству Шолохов считал не революцию как таковую, а ее конкретное воплощение на юге России, которое принес троцкизм.

Не революция как таковая, но ее антигуманная троцкистская практика — таков, по убеждению Шолохова, исток трагедии казачества в революции, личной трагической судьбы Григория Мелехова...

"ТРАГИЧЕСКИЙ ПОИСК ПРАВДЫ"

"Антишолоховедение" представляет Шолохова времени "Тихого Дона" этаким Угрюм-Бурчеевым советского времени, политкомиссаром с маузером в руке. Не заглянув в святцы, не потрудившись узнать, каким же был Шолохов на самом деле в начале его творческого пути, они приравнивают Шолохова к его антиподу — комиссару Малкину из "Тихого Дона", в жизни официально именовавшемуся, как свидетельствуют архивы, "комиссаром по арестам и обыскам".

Но с позиции комиссара Малкина, "расказачивавшего" казаков, "Тихого Дона" не напишешь. Как не напишешь его и с позиции подъесаула Сенина как в жизни, так и в романе расстреливавшего подтелковцев.

"Тихий Дон" по определению был возможен только в том случае, если он рос не из политики, но из жизни, если он был укоренен в народной почве, народной среде, если он создавался, фигурально выражаясь, с позиции Григория Мелехова или, точнее — с позиции прототипа шолоховского героя Харлампия Ермакова, то есть с позиций не узкопартийных, но — глубоко народных. Только народная точка зрения на революцию, народный взгляд на ее ход и противоречия могли дать художнику право нравственного суда, далеко опережавшего время, каковым явился и для "белых", и для "красных" "Тихий Дон".

Попытка "антишолоховедения" представить Шолохова времени "Тихого Дона" узколобым "политкомиссаром" не выдерживает никакой критики. Все "комиссарство" Шолохова сводилось к службе в течение нескольких месяцев 1922 года налоговым инспектором в конторе по хлебозаготовкам станицы Букановской. Главную школу жизни Шолохов проходил отнюдь не в этой конторе, хотя и в ней тоже, поскольку хлебозаготовки в ту пору были суровой школой жизни. Беспощадной и суровой школой была сама жизнь революционных и первых послереволюционных лет. И особенно — жизнь казачества, на которую обрушились тяжкие испытания в годы революции и гражданской войны.

Чего стоит трагическая судьба того же Харлампия Ермакова, чей жизненный, "служивский" путь лег в основу характера Григория Мелехова, чьи рассказы о Вешенском восстании помогли Шолохову воссоздать документальную точную картину исторических событий тех лет. Близкий Шолохову и его семье человек, оказавший на молодого писателя огромное влияние, кавалер четырех Георгиев за Первую мировую, командир первой повстанческой дивизии в пору восстания, а потом — бесстрашный красный командир в Конной армии Буденного, он был расстрелян по личному указанию Ягоды в 1927 году, в год завершения Шолоховым второй книги "Тихого Дона". Шолохов начинал писать третью книгу романа, посвященную Вешенскому восстанию, зная, что его главный герой, главный прототип Григория Мелехова, арестован и расстрелян за участие в этом восстании, а его письмо Харлампию Ермакову с просьбой о продолжении встреч для уточнения подробностей восстания находится в руках ОГПУ.