Читать «60 лет-не возраст №1-2003» онлайн - страница 45

Царь Алексей Михайлович приходил в ярость, когда слышал обо всем этом. В конце концов он потребовал, чтобы сестры отреклись от старой веры. Их пытали на Ямском дворе, вздергивали на дыбе, бросали полуодетыми в снег, били плетьми. Когда боярыню Морозову везли с пыток по улицам Москвы, она поднимала окованную руку с двумя вытянутыми перстами. Московский люд приходил в волнение.

«Да, велика сила слабости! Какая бы дикая, чуждая истинной человечности идея ни владела душой человека, какие бы мрачные призраки ни руководили им, но если он угнетен, если он в цепях, если его влекут на пытку, в заточение, на казнь, — толпа будет всегда останавливаться перед ним и прислушиваться к его речам; дети получат, может быть, первый толчок к самостоятельной мысли, и через много лет художники создадут дивные изображения его позора и несчастия». Эти слова принадлежат писателю Всеволоду Гаршину. Они прекрасно иллюстрируют драматические моменты русской истории. Подходят они и к этой ситуации, с одной только оговоркой: Феодосью Морозову никак не назовешь слабой. Она была необычайно сильна духом и намерения имела возвышенные. «Чудо, да подивишися ли сему! Как так? Осмь тысячь хрестьян имела. Домового заводу тысячь больше двухсот было. Сына не пощадила наследника всему. А нынче вместо позлащенных одров в земле закопана сидит за старое православие», — писал о Морозовой летописец.

Разлученный с матерью сын разболелся с тоски. Царь прислал лекарей, но, по предположению летописца, «они его так улечили, что в малых днях гробу предаша».

А Феодосью Морозову и Евдокию Урусову вывезли из Москвы в Боровск и посадили в глубокую яму, холодную и сырую, недалеко от Пафнутьев-Боровского монастыря. Первой, на руках сестры, умерла Евдокия. Через несколько недель на грани голодной смерти была и Феодосья. Не выдержала, попросила стражника: «Помилуй меня, дай калачик». — «Ни, госпожа, боюся». — «Сухарика». — «Не смею».

Последнее ее желание было постирать сорочку, чтобы достойно встретить смерть. Стражник со слезами на глазах сделал это сам…

Композиция полотна сложилась быстро. Ради выразительности Суриков решил немного отступить от исторической достоверности. В действительности в санях сидели обе сестры. Их приковали за шею к стульям, положили на дровни и, опасаясь народных волнений, вывезли из Кремля под царскими переходами. Но Суриков изобразил не Кремль, а московскую улицу, заполненную пестрой толпой. Урусова у него идет рядом с санями, а в самом центре картины — Феодосья с вздернутой вверх в двуперстном знамении рукой.

А теперь давайте вспомним «отправную точку» замысла — ворону на снегу. Художник мыслит образами. Черное на белом — сильное противопоставление, знак непокорности. Заметьте: фигура боярыни — черное пятно на фоне белого снега и цветной толпы. Рука — как сломанное («отставленное») крыло, глаза вытаращены. Жалкая и величественная. Одна против всех.

Работа над картиной застопорилась, когда дело дошло до лица главной героини. Этюды, написанные с разных натурщиц, казались автору недостаточно яркими. «Как ни вставлю в картину, — толпа бьет», — говорил Василий Иванович. Каким же выразительным должно было оказаться лицо боярыни Морозовой, чтобы разношерстная, пестрая толпа отступила, стала лишь фоном! Поиски подходящего типажа привели его в село Преображенское (сегодня это один из районов Москвы).