Читать «58 с половиной или записки лагерного придурка» онлайн - страница 129

Блатные публика пакостная, с совершенно опрокинутой моралью. На штрафняке это стало мне еще понятнее. Хотя здесь они были не так опасны -очень жесткий режим Алексеевки разгуляться ворью не давал.

В массе своей они смекалисты, находчивы, и, как я уже упоминал, даже артистичны. Встретив меня, идущего по зоне с котелком картошки, пожилой аферист Кузьменко мгновенно сориентировался по офицерскому кителю, который был на мне, и доверительно спросил:

-- Товарищ, как военный человек военному человеку -- где взяли картошечку?

Картошечку принесли ребята из-за зоны. А о разговоре этом мне напомнила реплика Гусмана в Думе: "Владимир Вольфович, как православный человек православному человеку..."

Если вор хотел войти в доверие к фраеру, он при знакомстве выдавал себя за его земляка:

-- Ты из Тулы? (Воронежа, Киева, Владивостока и т.д.) И я... Я на Кирова жил, а ты?

Улицы Кирова, Ленина, Сталина, а также Красноармейские и Октябрьские имелись во всех городах Союза. А у землячка легче выпросить луковицу из посылки или даже шматок сальца.

О живости воровского ума свидетельствует и их язык. (Опять я вступаю в спор с латвийским ненавистником фени -- см. примечание к

-- 250 -гл. "Церковь").

Почему лезвие безопасной бритвы называется "писка"? Есть на фене глагол "пописать" -- изрезать в кровь. Второе название лезвия -- "мойка". "Пополоскать" -- значит обворовать, потихоньку прорезав карманы. По-моему, тоже очень образно. Наган называется "нагоняй". Разве плохо?.. Ну, "лохматка, косматка, мерзавка" -- о вожделенном и трудно доступном предмете -- это уже послабее. Зато как играет феня словами! Самоназвание этого народа "жуковатые". Отсюда игривое "жуки-куки", а там уж и "коки-наки" -переиначенная ради смеха фамилия знаменитого летчика.

Что-то детское есть в воровской дразнилке: "Черти, черти, я ваш бог: вы с рогами, я без рог". (Напомню: воры -- люди, а мы, все остальные -- черти, рогатики). А в страстной божбе "Руби мой хуй на пятаки!" мне слышится что-то шекспировское. Как и в крике отчаянья: "Ну что мне делать? Вынуть хуй и заколоться?!."

Этимология некоторых выражений мне не ясна. Про испугавшегося -независимо от пола -- говорили: "А, замынжевала, закыркала!" Может быть, цыганское? Надо бы проверить... Непонятно, а выразительно.

Любопытно, что песни которые слагали и пели воры, чаще всего обходились без фени и мата. Любимый жанр -- трагически-романтическая баллада. Например, про отца прокурора, узнавшем родного сына в молодом воре, приговоренном с его помощью к расстрелу. Или такая:

Я буду являться к тебе привиденьем,

Я буду тревожить твой сон -

Тогда ты увидишь кровавые раны

И вспомнишь преступный закон.

-- 251 -

Одну, услышанную на Алексеевке, приведу полностью:

Луна озарила зеркальные воды,

Где, деточка, гуляли мы вдвоем.

Так тихо и нежно забилось мое сердце -

Ушла, не спросила ни о чем.

Я вор, я злодей, сын преступного мира,

Я вор, меня трудно любить.

Не лучше ль нам, детка, с тобою расстаться,

Друг друга навек позабыть?

Пойми, моя детка, что я ведь не сокол,