Читать «500 метров» онлайн - страница 28

В 1953 году я последний раз выступил на Всемирном фестивале — занял второе место, уступив Махеку, будущему серебряному призеру Олимпиады в Мельбурне... После этого старта уже окончательно расстался с велосипедом. Теперь были только коньки.

И сразу же, переключившись на скоростной бег на коньках, удалось добиться больших успехов. Побегав два месяца кроссы, войдя в прекрасную форму, я сумел завоевать две золотые медали на первенстве мира в Саппоро и чемпионате Европы в Давосе. Причем на первенстве земного in ара удалось встать на третью ступеньку в многоборье, уступив лишь своим товарищам по команде Борису Шилкову и Олегу Гончаренко.

Сезон 1955 года начался удачно: на льду Медео я дважды превысил рекорд мира - на дистанциях тысяча и тысяча пятьсот метров. А потом...

Зима 1955 года стала для советских скороходов зимой тревоги. В Москве проходило первенство мира по конькам. Лед на «Динамо» был стеклянный, за нс-го трудно было цепляться. Скандинавские скороходы не могли освоить его и шли к нам за сонетом.

Вице-президент Меж дун а роди ого союза конькобежцев швед Свен Лофтман горько признался;

— Скандинавов может спасти только нечаянно разразившийся дождь...

Это была такая милая шутка, что все улыбнулись.

Но каково же было удивление всех, когда и день старта пошел дождь. На параде все мы стояли словно в ледяном панцире.

Лед стал низким. Наш сильнейший многоборец Олег Гончаренко, могучий, массивный, зарывался коньками в лед. А легкие скандинавские бегуны легко катались на сморщенном льду. Чемпионом мира стал швед Сигге Эрикссон. Трое наших спортсменок заняли последующие места. Но итоги чемпионата были расценены как крупнейшее поражение — так вес привыкли к нашим победам, что любое место, кроме первого, считались разгромом.

Со стадиона мы выходили через черным ход. Было стыдно попадаться на глаза москвичам. Домой я пришел очень поздно. Мама, разумеется, не спала.

— Какое вы имели право проиграть в Москве? -спросила она.

— Мама, ну ты-то хоть не говори передовицами газеты.

Какое вы имели право проиграть в Москве?! — повторила мама и заплакала.

Долго я утешал ее — объяснял неудачу плохой погодой. Она соглашалась и тут же спрашивала:

— А для них. для шведов, погода была другой?

-- Но они же легче нас,.. Они миниатюрные,..

Так мы Л не смогли понять друг друга.

(ГАРТОВЫЙ НОМЕР МУЖЕСТВА

■ ■■■■ ■■

мальчишкой я увидел Родена. Было это после войнЕя. Висела канан-ти очень плохая фотография «Идущего». Уверенные плечи, твердый взгляд. Я понимал этот взгляд. Для того чтобы так идти, нужно иметь то великое, к чему бы надо идти именно так. Иначе никогда не дойти. Хотелось быть как «Идущий».

Роден висел у нас в граверной школе. И видели мы его на каждом перерыве. Потом он уже стал частью нашей обстановки, и мы перестали стесняться Родена. И химичили при нем, и поступались совестью, к халтурили. А он смотрел со стены, «Идущий».

Борин Цыбин в детстве упал с «колеса обозрения» в Парке имени Горького — с «чертоного колеса*. Он переломал руки, ноги, позвоночник — всего врачи насчитали двенадцать переломов. Борик лежал в больнице полтора года — врачи держали его на каких-то растяжках. Эксперимент медицины над Борином был очень интересным — мальчик проявлял редкое