Читать «21.4.Комбат и Тополь: Полный котелок патронов» онлайн - страница 115

— Прошу присаживаться, господа, — галантно предложил Тау.

Нас два раза просить не надо было — за этот день мы напрыгались как кенгуру.

Я с наслаждением подал пример беспечности и гедонизма, устроив свою задницу в центральном кресле и пригубив — да-да, ту самую кашасу, которая оказалась ну просто обычным ромом, помноженным на оголтелый пиар!

Рядом со мной плюхнулся Костя, тоже мастер спорта по гедонизму.

Майор Филиппов с наиподозрительнейшей миной сел последним. К кашасе, насколько я мог заметить, он и вовсе не притронулся.

Боялся, что ли, умышленного отравления? Так, откровенно признаться, загандошить нас этот чокнутый профессор мог и безо всякого яда. Достаточно было выпустить на нас еще одного языкатого хамелеона — братца того, который схватил Шестопалова, а потом лишился половины тела от взрыва глубоковакуумной гранаты «Раумшлага».

Что? Какой еще братец хамелеона? Вот о чем, возможно, спросите вы.

А такой. Ну кто, скажите, поверит, что профессор сделал себе только одного боевого монстра? Я лично не верю. Потому что я — бдительный. А вот, кстати, сейчас историю про это расскажу. Под кашасу-то.

История седьмая, о плюшевом мишке

Эту байку я еще никогда не рассказывал. Хотя она не байка, а, строго говоря, быль, произошедшая в лично моей, чрезмерно богатой событиями жизни. В принципе эта байка характеризует меня с хорошей стороны. Почему же я ее не рассказывал? Тут психоаналитик надобен, чтобы на этот вопрос ответить…

В общем, дело было в далеком две тысячи мохнатом году, когда я, тогда еще не Комбат, а Сэнсэй (я вроде говорил, что была у меня по молодости такая претенциозная кличка?) попал в мясорубку из разнообразных неприятностей.

Вначале я угодил в руки к бандосам, которые присвоили весь мой трудовой хабар.

От бандосов я кое-как сбежал, но недалеко — попал в лапы к военсталкерам.

Те передали меня милиции (в те годы был такой порядок).

А в милиции меня под конвоем препроводили в Особый Комитет По Делам Нарушений Периметра.

В Комитете меня должно было принять некое официальное лицо, призванное избрать меру пресечения — то ли штраф, то ли пятнадцать лет на урановых рудниках.

Шучу, шучу. Но дело и впрямь могло тюремным заключением окончиться, и притом нисколько не условным.

Меня долго везли в офис этого самого Комитета. Потом я долго сидел в очереди. И наконец, оказался в кабинете Того Самого Лица.

На руках у меня были наручники. Самые настоящие. Стальные.

От наручников крутило суставы. И было очень гадко на душе. Все те ужасы, которыми пугали меня мои интеллигентные мама и папа, вдруг всплыли в моей душе как живые. «Доигрался, Владимир? Вот сейчас как сядешь годиков этак на пять!» — вещал внутренний голос внутреннего прокурора.

Должностное лицо оказалось женским. Причем достаточно привлекательным, хотя привлекательность эта была из разряда «неброских». Волосы «комиссарши» (так я окрестил ее про себя) были забраны в неприметный пучок, на бледном лице не было и следа косметики.