Читать «Возникновение и развитие научного факта - 1» онлайн - страница 38

Наверное, стоит привести следующий пассаж из Парацельса как набор отличных иллюстраций к сказанному выше: «Человеку, который сверяет свой путь с видимым светом Природы, представляется невероятным, вызывает в нем гнев и отвращение то, что люди могут быть настолько одержимыми дьяволом, что про какого-то человека можно сказать: это не человек, а дьявол. Разве не чудо Господне, что живущий на Земле человек может уподобиться дьяволу? Ведь человек есть образ и подобие Бога, а не дьявола, который отличается от человека, как камень от дерева. Но ведь человек не только создан по образу и подобию Божию, он еще и искуплен Сыном Божиим от дьявола. Насколько же невероятно, что несмотря на это, он брошен в такую ужасную западню и остается там без помощи!».

Здесь два догмата веры противостоят друг другу: человек одержим дьяволом и человек искуплен от дьявола. Ни одно из этих утверждений не может быть поставлено под сомнение, но ведь надо кое-что уступить и логике! Что же может восстановить согласие? Божье чудо! Теперь и логика спасена и разум человека избавлен от «отвращения и гнева». Хотя это явный алогизм, он вполне соответствует стилю эпохи. Представим себя в мире Парацельса! В мире, где каждая вещь, каждое событие выступают как символы, и в то же время любой символ, любая метафора обладают объективным значением. В мире, наполненном тайным смыслом, духами и неведомыми силами, в мире, где бунт уживается с покорностью, любовь с ненавистью. Как еще можно жить в реальности, столь бурной, неопределенной, опасной, иначе, чем верой в чудо? Чудо — это и есть самый фундаментальный принцип, самый непосредственный опыт этой действительности, оно таится везде и всюду и пронизывает собой все знание, является предпосылкой любого размышления и следствием из него.

Ограниченная своим стилем мышления система непосредственно невосприимчива к новым идеям. Чтобы войти в систему, эти идеи должны быть переосмыслены так, чтобы ей соответствовать.

V. Самую инертную систему образуют убеждения, порожденные творческой фантазией, в которых ожидания или мечтания индивида чудесным образом обретают, так сказать, научное воплощение.

Примером здесь может служить чуть ли не любая теория, ибо все теории содержат в себе какой-то элемент мечтаний исследователей. Но я приведу конкретные и специальные примеры не для того, чтобы просто убедить читателя в том, что такие мечтания действительно существуют, а чтобы проследить, как далеко они могут идти.

В те времена, когда уже само изумление перед природой считалось наукой, когда еще не было другой силы, способной вести вперед исследование, кроме этого изумления, предметом восхищения и слишком большой переоценки была целесообразность явлений живой и неживой природы. Особенно поражало совершенство инстинктов. Вуд (Wood) в опубликованной в 1867 г. работе «О жилищах животных» рассказывает: «Маральди (Maraldi) заметил исключительную регулярность пчелиных сот. Он измерил углы ромбовидных стенок сот и нашел, что они в точности равны 109°28′ и 70°32\ Будучи уверен, что данные значения углов связаны с наиболее экономным строением сот, Реомюр (Reamur) попросил математика Кёнига (Konig) вычислить форму гексагонального сосуда, образованную тремя ромбами, так чтобы этот сосуд имел максимальный объем при минимальной поверхности. Кёниг ответил Реомюру, что ромбические углы должны составлять 109°26′ и 70°34′, что отличалось от измеренных значений лишь на 2′. Чтобы устранить это несовпадение, Маклорен (Maclaurin) повторил измерения Маральди и признал их точными. Тогда он проверил вычисления Кёнига и нашел, что в таблицу логарифмов, которой тот пользовался, вкралась ошибка. Таким образом, ошибались не пчелы, но математики, а пчелы только помогли обнаружить эту ошибку». Мах добавляет к этому: «Те, кто знает, как измеряются кристаллы, и кто видел пчелиные соты, имеющие довольно шершавую, а вовсе не полированную поверхность, станут сомневаться в том, можно ли при измерении ячеек сот получить точность до 2′. Следует признать все это плодом смелого воображения математиков […]. При этом надо заметить, что задача была слишком неточно сформулирована, чтобы сказать, как далеко продвинулись пчелы в ее решении».