Читать «Возникновение и развитие научного факта - 1» онлайн - страница 133

Как в естествознании, так и в гуманитарных науках теории и гипотезы становятся необходимыми с того момента, когда мы уходим от простых и легких фактов, стремясь к сложному и неизвестному. В исторических науках, когда нам недостаточно одних фактов, либо когда их не хватает, мы прибегаем к синтезу. Не отображение действительности, приближение к исторической истине придает смысл историческим исследованиям. Исторические исследования имеют смысл, если они дают нам познавательную ориентацию. Отдельные факты имеют значение лишь постольку, поскольку создают возможность этой познавательной ориентации. Если они не могут выполнить эту роль, мы признаем их маловажными и опускаем. В естественных науках то же самое: отдельный факт может не иметь никакого значения, если он не возбуждает нашего интереса, если у нас нет по отношению к нему мысленной предрасположенности, если он не соответствует нашему стилю мышления. Тогда входит в игру новый стиль, опущенные ранее факты приобретают значение. В исторической перспективе игнорирование фактов на предшествующих стадиях мы должны признать ошибкой, которая была исправлена благодаря эвристической роли нового стиля. Не следует, однако, забывать, что мы опускаем бесчисленное множество фактов, подобных друг другу. В то же время значение для нас имеют абстрагирование, редукция, закон природы, синтез.

И лишь по отношению к синтезу или гипотезам, будь то естественнонаучные или гуманитарные, оказывается нужным какой-то стиль. Только теории, предположения, истолкования, мысленные построения, гипотезы могут изменяться, выступая иногда, даже при имеющихся в них противоречиях, одинаково важными по отношению к подразумеваемому действительному положению вещей. Одинаковая значимость противоречащих друг другу теорий, вырастающих из различных сопутствующих или следующих за ними стилей мышления, всегда есть лишь выражение ограниченности познавательных способностей человека. Невозможно, чтобы возникли хотя бы две не согласующиеся между собой, не говоря уже о противоречиях, теории по поводу таких фактов, как «нормальная человеческая рука имеет пять пальцев» или «шея соединяет голову с туловищем», хотя бы исследователи и принадлежали к наиболее отдаленным друг от друга «мыслительным коллективам». Это вопрос не стиля, а нормального взгляда на вещи. Конечно, я не беру в расчет суждения умственно больных. В то же время принципиальные эмбриологические проблемы XVII века должны были вызвать к жизни противоречащие друг другу теории, поскольку тогдашние исследователи были невеждами с современной точки зрения. Незнание фактов они должны были восполнять догадками или фантазиями. В этом они были подобны творцам культуры. И лишь в этом смысле они следовали стилю мыслительных коллективов, если Флек возражает против понятия «стиль эпохи». Тем не менее, между культурой и «природой» остается непроходимая пропасть: в сфере культуры, например, в искусстве, «позволительно» творить безответственно, без какого бы то ни было контроля со стороны действительности, позволительно ошибаться (определение в сфере искусства бессмысленно, конечно не считая эстетических норм); в то же время аналогичное творчество в сфере изучения «природы» есть лишь прием, способ нахождения истины, попытка приобрести познавательную ориентацию и ничто другое. Все, что выходит за рамки эпистемологической цели, не относится к науке, а, в крайнем случае, принадлежит опятьтаки культуре. Если такой результат научного обобщения не выдерживает критики, то переходит в историю заблуждений, приобретая «лишь историческое» значение, т. е. утрачивая значение вообще. Утрата значения в сфере «природы» не мешает тому, что такой результат мог бы и далее иметь свое почетное место в сфере «культуры». Таким образом, творчество в науке не есть творение, но лишь воспроизведение. Если оказывается, что предполага емое воспроизведение было творчеством, то все интеллектуальное усилие идет насмарку, хотя следует признать, что прежде чем это происходит, из самой ошибки могло быть так или иначе получено достаточно пользы для познания действительности самой по себе.