Читать «1991: измена Родине. Кремль против СССР» онлайн - страница 154
Лев Сирин
– Мог. Подал надежду Андропов, но… Он же был на работе с ноября 1982 по февраль 1983 года. На июньский пленум он уже приходил из больницы. Если бы он побыл в строю хотя бы три года…
– Может, все было бы и иначе. Тогда логически возникает вопрос: кто породил еще одну серьезную проблему, связанную с высшим руководством СССР, – геронтологическую?
– Корни этого порочного изъяна уходят в последний год жизни Сталина, когда он сделал попытку значительно омолодить руководство страной, когда он создал расширенный президиум ЦК КПСС из 36 человек, куда вошли известные мне очень способные молодые люди. Но буквально у постели умирающего Сталина старые члены политбюро приняли решение на две трети сократить новый орган и оставили в нем только стариков. Именно тогда и зародилась эта геронтократия, которая, к сожалению, на протяжении всех последующих десятилетий активно поддерживалась. Вы можете представить, что такое была эта эпоха великих похорон, когда за три года умерли три генсека? Что такое смерть даже одного генсека? Это значит, что весь штат помощников, консультантов, непосредственных участников выработки решений переменяется. Прекрасно зная аппаратную механику, представляю, какой ужас происходил тогда с нашей страной. И виноват в этом не столько аппарат, а однопоколенное формирование верхов. Люди одного возраста и близкого опыта оставались десятки лет в одной и той же позиции – наверху.
– Вы были одним из руководителей Отдела пропаганды ЦК, работали рука об руку с будущим идеологом перестройки Александром Яковлевым. Многих до сих пор терзает вопрос: мог ли Александр Николаевич быть предателем?
– Мог. Яковлев был малообразованный, но очень хитрый и коварный человек, сложный и опасный в общении. Как-то в моем кабинете во время беседы с ним и еще парой человек меня позвала секретарша. Возвращаюсь и застаю остаток фразы Александра Николаевича: «Быть честным политику?.. По-моему, это вовсе ни к чему». Я почувствовал, что эта фраза соответствует его настроению. А он, увидев меня, понял, что ляпнул ее некстати, замялся и перевел разговор на другое.
Всего с Яковлевым я проработал шесть лет, с 1966 по 1973 год, до момента его ухода на дипломатическую работу. Он имел какой-то диплом, но не был по-настоящему образованным человеком. Пытался писать, но у него получалось очень слабо, однако при этом он все время что-то искал. Теперь мне ясно, что это было связано – если хотите – с его дальними замыслами. Хотя думать, что он уже тогда был агентом влияния, мне не хотелось бы. Помню, когда я пришел к нему попрощаться перед его отъездом послом в Канаду, он мне сказал: «У меня ощущение, что я сбросил мешок со змеями. Я больше никогда-никогда не буду работать в пропаганде». Однако, как вы помните, свою клятву он не выполнил.
А убрали Яковлева из отдела пропаганды за то, что в ноябре 1972 года он опубликовал в «Литературке» критическую статью на целый разворот, посвященную промонархическим, проправославным веяниям в литературе; тогда они были модными: поднимать Русь, колокольный звон и так далее. Шолохов, которому после выхода статьи нажаловались писатели, обратился напрямую к Брежневу. Не среагировать Брежнев не мог.