Читать «1972. «Союз нерушимый...»» онлайн - страница 64

Ольге сказал куда еду, и она тут же вцепилась в меня мертвой хваткой:

— Пожалуйста, попроси, чтобы меня выпустили в США хотя бы на неделю! Я сына не видела уже столько времени! По телефону говорить — это не то! Сын растет без матери, понимаешь? Я не хотела тебя беспокоить, знаю, как тебе нужно мое присутствие, но на неделю! Я сама оплачу билеты! Пожалуйста!

Ольга едва не плакала, чему я был нимало удивлен — она обычно такая выдержанная, такая спокойная. И мне казалось — ее все устраивает. Сын у родителей — и что такого? Приедет, увидится. Она и в США, когда жила у меня, видела его раз в неделю, на выходных. Неужели так уж приспичило увидеть «вживую»? По телефону они с ним нередко разговаривает, я не запрещаю, тем более что переговоры оплачивает государство, а на халяву — почему бы и не поговорить? Видимо все-таки назрело, материнский инстинкт, однако. Ну что же…неделю как-нибудь без нее проживу. Буду сам на машинке печатать. Нудно, но разве без Ольги жизнь закончилась? Хмм…неделю без женщины, конечно, неприятно, но…переживу. Буду больше тренироваться, выбивать так сказать дурные мысли. О чем? Об измене, конечно. Правда не представляю себе — с кем. С какой-нибудь из читательниц? Или продавщиц в «Березке»…

Тьфу! Не успела подруга уехать, а я уже лыжи навострил налево! Ну не скотина ли?! Только что Высоцкому — чего говорил? Мда…в молодом теле есть и свои так сказать…хмм…трудности. Без ежедневного секса трудновато. Тестостерон в крови кипит, в голову ударяет!

— Попрошу… — вздохнул я, и невольно улыбнулся — Чего ты разнюнилась? Ну, съездишь! Вот дел-то! Я дорогу тебе оплачу, не беспокойся. В конце концов — должен же я оплачивать тебе сверхурочные?

Я скорчил смешную рожу, Ольга хихикнула и вздохнув, попросила:

— Когда будешь мне изменять, используй презерватив. Не хватало заразу какую-нибудь от тебя подхватить! Только вот не надо такую постную физиономию делать! Знаю я вас, мужиков…и тебя знаю. Тебе три раза на дню надо, иначе ходишь сам не свой.

Я промолчал и только махнул рукой — отстань, мол! На том мы и расстались. Ольга отправилась переводить «мои» песни на английский, а я к черной волге, дожидавшейся меня за забором.

Высоцкий в это время был у себя в комнате. Перед уходом я зашел к нему, сказал, что меня срочно вызвали в Москву — он не спросил, кто и куда. А я не сказал. А если бы спросил — сказал бы, что в министерство культуры для решения вопроса по выпуску пластинок.

Кстати, смешно сказать, но ни хрена никакой прибыли от этих самых пластинок я не получил! Нет — какие-то там деньги были, но такие смешные, такие убогие, что это даже смешно. Уж точно на эти деньги ни квартиру не построишь, ни машину не купишь. Я уже знал, что на самом деле певцы в СССР зарабатывают не на пластинках, отчисления с которых просто грошовые. Они зарабатывают на концертах. И не просто на концертах, а на ЛЕВЫХ концертах. Нет, не так: концерты на самом деле не левые, они нормальные, а вот деньги, которые певец получает за концерт — именно что левые. Организаторы химичат с билетами, получают деньги, билеты уничтожают, деньги делят на всех — на музыкантов, на организаторов, и собственно на певца. Потому все концерты всех советских эстрадных певцов были под неусыпным вниманием контролирующих органов, и время от времени кого-нибудь из всей «шайки» все-таки сажали. И надолго сажали, за экономические преступления в СССР сроки ай-яй какие! За нетрудовые доходы в тысяч пятнадцать и расстрелять могли! Смешно, ага…а за убийство могли дать лет десять. Вот такое оно, странное советское правосудие. Почему-то самым страшным деянием здесь считается факт того, что некий гражданин заработал приличную сумму денег. Нищим быть — прилично. Богатым — неприлично. Перекос, однако.