Читать «1812. Великий год России (Новый взгляд на Отечественную войну 1812 года)» онлайн - страница 42

Несмотря на обилие трудов о войне 1812 г., ее история далеко еще не исчерпана, тем более что круг источников, вводимых в научный оборот, постоянно расширяется. Длинный ряд вопросов остается неразрешенным (таких, например, как влияние социально-политического строя Франции и России на их соперничество, связь внешней политики царизма перед 1812 г. с его внутренней политикой, царизм и народ в 1812 г.) или спорным (периодизация войны, стратегия Наполеона, М.Б. Барклая де Толли и М.И. Кутузова в 1812 г., причины знаменитого московского пожара, итоги Березинской операции, соотношение сил и потери сторон под Бородином и в других сражениях и т. д.)

Пришло время обобщить данные источников и результаты исследований всех сторон эпопеи 1812 г. на современном уровне исторической науки. В моей книге предпринят опыт такого обобщения, не претендующий, однако, на последнее слово по каждому из вопросов темы. Советские исследователи — авторы монографий о войне 1812 г. — рассматривали тему, как правило, под специальным военно-историческим углом зрения, с акцентом на таких вопросах, как вооружение сторон, их стратегия и тактика, оперативное искусство, и с меньшим, явно недостаточным вниманием к вопросам классовой борьбы, внутренней политики, идеологии, культуры, личных судеб. Наиболее гармоничной в освещении всех этих вопросов остается книга Е.В. Тарле «Нашествие Наполеона на Россию», но она была издана еще в 1937 г. и с тех пор переиздавалась без изменений.

Творческий опыт Е.В. Тарле, конечно, надо учитывать, но уже на более широкой по сравнению с 1937 г. историографической и документальной основе. Говорят, «нет отечественной историографии без любви к отечеству». Это верно. Но истинный патриотизм, как подчеркивал В.Г. Белинский, «обнаруживается не в одном восторге от хорошего, но и в болезненной враждебности к дурному, неизбежно бывающему… во всяком отечестве». Наигранное или ложно понятое, односторонне (порой до курьеза, а то и до конфуза) заостренное патриотическое чувство уводит исследователей с научных позиций к националистической либо шовинистической чванливости, к заведомому искажению правды, к историографическому очковтирательству. Характерный не только для научной, но и для учебной литературы неописуемый разнобой в цифрах, иллюстрирующих соотношение сил и потери сторон в 1812 г., объясняется не в последнюю очередь псевдопатриотическим стремлением подсчитать любую цифирь «в нашу» пользу.

Сегодня, когда мы так ценим в науке «момент истины», следует подчеркнуть, что если, с одной стороны, затушевывается варварская сущность феодального строя в России, замазываются его экономические, социальные, политические и военные изъяны (хозяйственное головотяпство, сословные барьеры, казнокрадство, рекрутчина, палочная муштра, ошибки царских военачальников), а с другой стороны, принижается социально-экономический, политический и военный потенциал буржуазной Франции, то все это отнюдь не возвышает, а, наоборот, умаляет подвиг русского народа в 1812 г. Кроме того, подобный подход к освещению 1812 г. дает повод нашим зарубежным оппонентам ставить под сомнение и другие научно обоснованные оценки российских историков.