Читать «13 историй из жизни Конькова. Рассказы» онлайн - страница 61

Я снова скосил глаза в купе. Наташка сидела на полке старухи, с аппетитом уплетала котлету.

— У нас свои есть, зачем ты! — сердито шагнул я к ней.

— У нас есть, — послушно повторила Наташка и положила котлету на столик.

Я не знал, что дальше говорить или делать. Надкушенная котлета сиротливо лежала на бумажке.

Вдруг старуха без всякой обиды спросила:

— А соленого огурчика у вас случаем нету? Я страсть люблю, а тут забыла. Дырявая голова.

Я вспомнил холодное и мягкое в сумке, и мне стало смешно и весело.

— Конечно, есть! — заторопился я. — Вот еще пирог, если хотите.

Старуха с удовольствием взяла кусок пирога, отщипнула крошечку темными пальцами, поднесла к сморщенному носу.

— Чем нюхается? — поинтересовалась Наташка.

— Пшеничкой, — помедлив, нараспев ответила старуха.

Я фыркнул, с удовольствием набивая рот котлетой и пирогом.

Заглянул в купе военный — сосед.

— А, мамаша с внучатами. Приятного аппетита. А я думал прикурить попросить, спички вышли.

По погонам я разглядел, что военный — артиллерийский капитан. Мне не хотелось, чтобы он сразу ушел от нас.

— Я поищу спички, — сделал я вид, будто усиленно роюсь в сумке. — А может, хотите пирог?

— Пирог? Это соблазнительно! — высокие брови капитана надломились, словно он силился что-то вспомнить и никак не мог. Он осторожно присел на полку. — Пирогами мы давно не баловались.

— А баловаться не надо! — неожиданно наставительно сказала Наташка. — Пирогами не балуются.

Я сердито поглядел на нее. Выскочка несчастная.

Но капитан ласково погладил ее по голове:

— Правильно говоришь. Хорошая, мамаша, у вас внучка, умница.

— А как же не умница! — с достоинством ответила старуха, словно Наташка и вправду была ее внучкой. — Конечно, умница.

«Хитрая бабка», — подумал я ревниво.

Наташка между тем преспокойно вскарабкалась на колени к капитану. Потрогала пальцем золотые скрещенные пушечки на погонах.

— Это винтовка? А ей можно винтики завинтовать?

«Ну, умница! Во всей красе!»

Чтобы хоть немного исправить положение, я торопливо стал допытываться у капитана, какого калибра у них орудия, могут ли они с ходу открыть беглый огонь.

Но капитан ответил мне скороговоркой и опять повернулся к Наташке. Ему определенно правилась ее болтовня. То она увидела в окно черную кошку, которую назвала «негритянской». То рассказывала про цирк, где собаки ходили на задних лапках, а люди — на передних.

Уже не одни капитан, а оба его спутника — лейтенанты, выйдя из купе, покатывались со смеху над этими рассказами и наперебой хвалили мне мою «сестру». И как я ни старался перевести разговор на серьезную тему, ничего не получалось.

Вечером капитан сам постелил Наташке постель, уложил ее и подоткнул одеяло.

— Жизня мха колесная, — вздохнула старуха вслед капитану. — Неукатанная жизня. Потому и весело им погреться вокруг радостного дитя. Старуха и Наташка давно спали, а я все лежал с открытыми глазами на своей верхней полке. Я чуть-чуть опустил раму, и сквозь узкую щель в лицо ударил тугой встречный ветер. Он пах не так, как наш городской. Тот пахнет заводскими трубами или сухой известкой, когда мечется среди вразброс стоящих домов. А этот — чем-то незнакомым, но неуловимо приятным. Может быть, майской землей. Или пшеницей, про которую говорила старуха. Или полем, в которое выйдут сегодня ночью капитан со спутниками, где ждут их тяжелые орудия, а может быть, и настоящие ракеты, готовые в любую минуту защитить нашу землю от врага. Нет, я не обижался на капитана, который, занимаясь Наташкой, нарочно не говорил о своей службе. Я понимал, это военная тайна.