Читать «...и чуть впереди» онлайн - страница 39
Алла Вениаминовна Драбкина
По правде говоря, Лобанов очень не любил отдавать Женьку во всякие казенные заведения. Он не признавался себе в том, что ревнует Женьку к учителям. Он был уверен, что только сам, сам, непременно сам сможет сделать из сына то, что, как ему казалось, нужно.
Он скандалил с учителями, если Женьке давали какие-нибудь общественные нагрузки.
— Нынче все хорошие общественники. Только своим непосредственным делом заниматься некому. Учат ребят болтать, а работать не учат.
— Ну почему болтать? — возражала Женя. — Ты что, не помнишь себя маленьким? Разве ты не любил пионерские сборы, не любил читать стихи со сцены?..
— Ну так и зря, что любил. Лучше бы химию в это время учил. Потом пришлось все собственным горбом наверстывать. Неграмотным из школы вышел. А мой сын должен прежде всего учиться… Я не я буду, если его до дела не доведу.
— Но ведь детство не проскочишь…
— Все зависит от меня. Я отец, ясно?
Спорить Женя не умела, особенно когда он обрывал ее так жестоко. Ведь она не была матерью.
…Сразу после линейки к Лобанову подбежал Женька.
— Здорово, сын… Ну, пошли куда, что ли?
— Надо у вожатой отпроситься.
— Чего это ты стал таким примерным?
— Да влетает ей все время за нас, — буркнул Женька.
— Да уж, пришибленная девица.
— Не пришибленная она, а добрая…
Что-то в Женькином тоне Лобанову не понравилось. Редко сын так говорил об учителях.
— Что же она, вам жалуется?
— Нет. Но мы под беседкой лаз сделали. А там всегда педсоветы бывают — мы подслушиваем…
— Значит, агентурная цепь?
— Ну.
— Ладно, пошли.
Эта самая вожатая орала на весь лагерь (да, не совсем пришибленная):
— Третий отряд, строиться!
Строиться третий отряд не думал, они обступили ее, как квочку, чуть на голову не садятся.
— Мария Игоревна, куда пойдем?
— Мария Игоревна, шапочки купальные брать?
— Псих ты, Купчина, что орешь на весь лагерь, услышат.
— Мария Игоревна, можно босиком?
Лобанов протиснулся сквозь гущу ребят.
— Мария Игоревна, сына взять можно?
— Здравствуйте, — ответила она и протянула Лобанову руку. — Вы как, на весь день его забираете?
— Хотелось бы.
— Папа, я не могу на весь день.
— Почему это?
— Я обещал… газету.
— Ничего, — сказала вожатая, — у нас еще Нина рисует.
— Нет, я сам, — твердо сказал Женька. — Она все испортит.
— Ну, это твое дело. — Потом повернулась к Лобанову. — Только, ради бога, не перекупайте.
— А это уж мое дело, — обрезал Лобанов.
Девчонка смутилась. И, что странно, сын тоже. Как-то виновато потянул Лобанова за руку. Да, что-то в сыне не так, это уж точно. Чем же она его купила? Это надо было как-то выяснить.
— И что это, вы все ее так любите? — спросил он, когда отошли.
— Да. Она добрая.
— Заладил, как попугай: добрая, добрая. А что это значит?
— Она никогда не злится… Ну, в общем, зря не злится. И реку переплывает туда и обратно. Из других воспиталок ни одна не переплывает.