Читать «...И никто по мне не заплачет» онлайн - страница 6

Потом она быстро пошла домой и обеими руками держалась за сердце — так держат свечу, чтобы не дать ей погаснуть. Дома она уложила свою любовь в воздухонепроницаемый футляр фантазии, изнутри обитый голубым. Она никогда не писала своему другу. Так у них было решено в прощальный вечер среди всхлипов и мокрых поцелуев. Это причиняло еще добавочную боль. Но соленые слезы были в то же время снадобьем, с помощью которого Сиди забальзамировала свое первое счастье.

Она скупала все патефонные пластинки того времени. Позднее Сиди гуляла еще с двумя молодыми людьми. А когда ей было уже за тридцать и умерла ее мать, она сказала себе: «Ты-таки довольно одинока». Но с тех пор стала носить экстравагантные прически собственного изобретения. И еще она любила втыкать в волосы цветные банты или красные астры. Она усердно брала на дом книги в библиотеке. Однажды купила себе собаку, но на третий день пса раз-два и задавили. Сиди опять осталась одна и изредка напевала. В доме к ней все хорошо относились.

Не таков был ее сосед Р. М. Диммер. Уже одни Р. М. на хвастливо большой медной дощечке были слишком заносчивы. Как и сам Рудольф Мариа Диммер. Надо же зваться Рудольф Мариа! Была у Диммеров и дочь. Они с места в карьер окрестили ее Евгенией. А в доме никто не знал, как, собственно, надо выговаривать — Евгения или Эвгения? И потому те, что попроще, говорили «маленькая Диммерша», а те, что поершистее, — «Диммеровская цаца». Родители называли Евгению еще и «Писи». Потому что долго старались, научив ее этому слову, отучить мочиться в кровати, что она за милую душу проделывала еще в пять лет. Диммеров не любили, считая, что они «задаются». Сам Диммер не то торговал круглым лесом, не то занимался маклерством, и у него был автомобиль шевроле. Супруга его, несмотря на свой широкий таз, носила пышную шубу из рыжей лисы, которую знала вся улица. Диммеры никогда не записывались на ванну, как прочие жильцы. А каждую пятницу демонстративно отправлялись в ванное заведение Пильгерсгеймера и возвращались домой с мокрыми волосами. Про самого Диммера этого сказать, собственно, было нельзя, на его голове росло не больше, чем на канистре для бензина. Да и по форме она напоминала этот сосуд. Когда Диммер Евгения стала ходить в школу, ей давали с собой завтрак — два куска пирога. Вдобавок густо намазанного маслом. Тоже нахальство. Но Евгения уже в первом классе осталась на второй год. Тогда юный Леонард Кни, успевший за свою короткую жизнь несколько раз выказать недюжинное остроумие, сочинил: «От Диммер Евгении не пахнет гением».

Право же неплохо для мальчика, которому едва минуло двенадцать лет!

Третью дверь на четвертом этаже украшала покосившаяся железная дощечка: Маттиас Гиммельрейх, обойщик. Эту дверную дощечку, одновременно служившую и фирменной вывеской, с помощью острой стамески изготовил за несколько дней смышленый сынок обойщика Мельхиор. У обойщика Гиммельрейха было трое сыновей, а именно Каспар, Мельхиор и Балтазар, а также две дочери— Эльфрида и Лени. Странно, что все пятеро появились на свет в ноябре и в декабре. Это свидетельствовало об особой активности папаши в марте и в апреле. Господин Рупп заметил по этому поводу, что Гиммельрейху в эти месяцы следовало бы вместо ячменного кофе пить соду.