Читать «Слой-2» онлайн - страница 104

– А как же? Сами сказали: в области у вас единоначалие.

– Да подо мной еще тыщи чиновников! С них надо спрашивать!

– Вот вы и спрашивайте.

– А я и спрашиваю! Спрашиваю! А потом вы меня спрашиваете: почему это, Рокецкий, у тебя в этом доме нет друзей? Откуда возьмутся... Вот вы, господа журналисты, все большие политики. Сел бы кто-нибудь рядом со мной за этот стол и просидел недельку. Я, кстати, своим кандидатам-конкурентам то же самое предлагал: давайте поработаем вместе, хлебните-ка губернаторской работы!

– Ну и кто?..

– Дед Пихто. Пей давай, кофе стынет.

Рокецкий привычно «тыкал» Лузгину, и это его мало задевало: знал, что «ты» для Папы Роки означает близкую степень доверительности, но не все это понимали и принимали, а сам губернатор, похоже, не отдавал себе отчет, какое впечатление на разных людей производит эта его «демократичная» манера общения.

– Это правда, что у вас был брат-диссидент?

– Почему был? Есть. Откуда знаешь?

– Да уж знаю...

– Слушай, тема такая... Закурим, да?

Лузгин протянул ему горящую зажигалку.

– Такая вот история, спасибо... Семьдесят второй год, я уже работаю в Сургуте главным инженером управления... Никогда эту тему не засвечивал, не хотел говорить. А мог бы тоже в грудь стучать кулаком и орать, как некоторые: вот, мол, пострадал за демократию! Не люблю я этого. Я сам долгое время был членом партии и очень... искренне относился к этому делу. Шел, так сказать, к очередным победам. Что улыбаешься?

– Так что за история, Леонид Юлианович?

И Рокецкий рассказал, как родился в деревне подо Львовом, было их четыре брата; как дядю казнили бандеровцы, а отца арестовали «органы» и уже посадили, да умер Сталин, и его выпустили. Как он учился в вузе и ездил в Сургут со стройотрядом, как встретил там Галину и женился на ней, как работал и двигался по службе, и как однажды к нему пришли из КГБ и сказали, что его брат стал диссидентом.

– Такой был крепкий морячок! Демобилизовался, поступил в Киевский университет. Худощавый такой, красивый, с усами, казацкого такого вида, не как я...

Брата взяли за два стихотворения типа «лес рубят – щепки летят», обвиняли в «антисоветской агитации и пропаганде». Спрашивали, чьи стихи. Он отвечал: мои. Ему не верили, требовали выдать автора. Рокецкий с женой Галиной полетели в Киев: «Разрешите встретиться, мы его перевоспитаем, мы члены партии...». Им разрешили: «Если скажет – то отпустим».

– И вот его приводят. Мы ему говорим: мы знаем, Володя, что это не ты. А он: «Я не буду предателем». «Я не буду предателем...» – так он сказал. И дали ему пять лет лагерей по семидесятой статье. А тогда в Киеве под это дело многих задержали, но там папаши, кто посильнее, своих сыновей повытаскивали, а моего брата никто не смог. Отсидел от звонка до звонка. Мы знаем: его освобождением занимался Сахаров. И когда по «голосам» перечисляли фамилии диссидентов, там был и Рокецкий Владимир Юлианович.