Читать «Дом и война маркизов короны» онлайн - страница 144

— Не чувствуешь? А я ощущаю. Это и не магия, а какая-то сила. Я не воспринимаю в ней ничего дурного, но она так… велика… всепроникающа…

— Ну так ведь не зря жрецы старались, да государыня от себя добавляла!

— Наверное, да. Хотя… А ты правду говоришь, что государыня пожаловала мне привет и улыбку? Или только пресветлой матушке твоей, маркизе Эрриси?

— Обеим, я же сказал! И подарки от нее, но подарки — это уже завтра, на большом семейном кругу.

— Боги! Вот почему я немедленно не могу похвастаться в своем межсоседском кругу милостью монаршей особы!

— Мне пока похвастайся, я вытерплю. Явится повод — и соседей созовем, успеется.

— Перед тобою неинтересно и невыгодно хвастаться, тебя государыня матушка лично обнимала, да еще от государя спасала… Хогги… Скажи честно: в этом правда беды не будет? Он не…

— Государь милостив, к тому же у меня война на носу. Впоследствии, вполне возможно, что Его Величество намнет мне шею, но сначала я должен оказаться в столице, явиться под грозовое око его, а до этого пока далеко!

— Хогги… и еще…

— Ну, чего — еще? Опять наговаривают на тебя матушке?

— О, нет, я совсем о другом. Я о тебе. Ты какой-то не такой стал, я еще с прошлой ночи заметила.

— Что значит — не такой? Какой был — такой и остался. Просто соскучился.

— Не-е-тушки! От тебя тоже какое-то странное сияние идет. Очень странное. Словно… словно… будто ты в чем-то светлом искупался. Как будто в тебе какая-то радость поселилась. Я и сама не вполне понимаю, что я такое мелю и что под этим подразумеваю… Ты ничего не можешь рассказать мне… развеять или объяснить?

Хоггроги поколебался несколько мгновений — стоит ли сказать о странном утреннем ощущении сна и радости от него, решил, что не стоит, рановато. Но удивился — насколько могут быть чутки и чувствительны женщины. Мужчины — они попроще, погрубее.

— Вот я сейчас как выйду на задние дворы, да как пройду к казармам, да как возьму за уши Рокари, дружинника моего главного, да как стукну его лбом в пустую винную бочку! А потом тем же и об то же — сотника той сотни, а потом десятника того десятка, откуда сей певучий горлодер прорезался! А самого певуна велю в бочку забить и с донжона сбросить!

— Хогги, Тори наш не оттого заплакал, а просто его надобно перепеленать. Ты же им сам разрешил гульбу до утра, сам же хвалил, что они так стремительно добрались.

— Ничего себе — стремительно! На сутки с лишним после нас, почти полутора суток.

— Но ты их хвалил именно за это. И вино им, в честь скорого прибытия, по твоему сверхщедрому приказу выкатывали. Хочешь, я неслышимость на спальню наброшу, никто до утра не побеспокоит? Это всего лишь одно заклинание в несколько слов?

— Ни за что. Воин ни при каких обстоятельствах не должен добровольно лишать себя слуха, разума, чутья и зрения.

— И выдержки, Хогги. Видишь, я еще от моего батюшки помню все воинские заветы и наставления. Завтра накажешь, найдешь с утра и велишь наказать.

— Завтра я Рокари выволочку дам, этих-то дуроломов на холодную голову не за что наказывать, но сенешаль должен быть умен и предусмотрителен, за них, вместо них и на все случаи жизни.